Твой сын — это одно. Твоя бывшая любовница другое. Я не собираюсь делить мой брак с ней. Этого я не потерплю. Так что решай, Бен, — или она, или я. И делай это побыстрее. Раньше, чем я обнаружу, что опустилась еще ниже, чем сейчас.
— О чем это ты? — Он схватил ее за руку.
В мерцающем свете лампы, висевшей над столом, глаза Джулии сверкали, точно угли.
— О том, что я больше не собираюсь вкладывать частицу себя в тебя или в твоего ребенка. И так будет до тех пор, пока я не обрету уверенность, что через год или два не останусь с пустыми руками. Ты уже многого лишил меня. Моего доверия. Моего представления о будущем, которое мы будем вместе строить. А теперь я не собираюсь ждать, пока ты разобьешь мое сердце из-за этого маленького мальчика. Я больше ничего не хочу терять! Так выпей за это, Бен Каррерас, и, проклятье, отпусти мою руку. Или я устрою такую сцену, какую ты не скоро забудешь!
У Бена не было выбора. Взмахнув рукой, она высвободилась и ушла, оставив его одного. Окружающие с интересом следили за представлением.
— За ваше здоровье! — Бен поднял бокал, печально оглядывая любопытных. — Люди, вспомните ваших старых подружек!
Она отправилась домой пешком по вымощенной кирпичом тропинке. Тропинка вилась, следуя изгибам берега. Слезы, застилающие глаза, мешали Джулии уверенно идти по узкой дорожке.
Она ненавидела Бена и не могла понять, почему признание этого факта заставляло ее снова и снова плакать.
На пороге дома ее встретила взволнованная бабушка.
— Ниспосланная богом Джулия, наконец-то ты здесь!
— Думаю, Бен уже вернулся, — к этому времени она уже овладела собой, — и сказал тебе, как замечательно мы провели вечер.
— Дитя мое, он приезжал и снова уехал!
— Уехал? — тупо повторила Джулия и почувствовала, как подгибаются колени. Разве возможно, чтобы минуту назад она ненавидела мужа, а в следующую минуту приходила в ужас от мысли, что потеряла его?
— Он повез малыша в больницу!
— В больницу?
— Джулия, у тебя что-то не так со слухом? Бен повез малыша в больницу «Свод мира». Ребенок серьезно болен. Бен чрезвычайно огорчен и озабочен. Я тоже. И хочу сейчас быть с ними обоими, но мне пришлось остаться, чтобы встретить тебя. Потому что твой муж очень беспокоился.
Лично я думаю, что этому человеку вовсе не обязательно терзаться, гадая, куда снова исчезла его жена. Но подозреваю, что в эти дни мое мнение в твоих глазах почти ничего не стоит.
— Если тебе так надо кого-нибудь проклинать, ответила Джулия, — проклинай Бена! В этот раз виноват он, а не я.
Бабушка ничего не ответила. Но во взгляде, устремленном на внучку, читалось такое разочарование, что Джулия не знала, куда ей деваться.
— Полагаю, ты думаешь, что сейчас это вряд ли важно, — пробормотала она.
— А ты, мой ангел, думаешь, это важно?
— Нет, — ответила Джулия и снова почувствовала себя никчемной дрянью. — Самое важное здоровье малыша. Амма, ты.., не поедешь со мной в больницу?
— Нет, — отрезала Фелисити. — Пока у Бена есть ты, он не нуждается во мне. Если ты не против, я бы осталась здесь до утра. Не только потому, что хочу как можно скорее услышать, как себя чувствует мой правнук. Дело еще в том, что ночью я вижу уже не так хорошо и потому вряд ли сумею вести машину. Мне будет вполне удобно на кушетке.
Потрясенная Джулия только сейчас заметила, что тяжелый вечер отнял у бабушки почти все силы. И теперь Фелисити действительно выглядела на свои семьдесят девять лет.
— Какая кушетка! — воскликнула внучка, подталкивая бабушку к лестнице. — Устраивайся в комнате для гостей в конце холла. В той, которая выходит в сад за домом. Постель уже сделана, все, что надо, ты найдешь в ванной.
Когда она подъехала к больнице, то сразу заметила машину Бена. Но самого Бена Джулия нигде не встретила, даже в приемном покое.
— Ребенок Каррерас? — переспросила сестра, услышав вопрос Джулии. — Он отправлен в Ванкувер в детскую больницу.
— Из-за колик? — От внезапного страха у Джулии перехватило дыхание. — Почему его не посмотрели здесь?
— Поскольку вы не мать, мадам, боюсь, я не могу вам дать другую информацию.
Или она мать? Этот вопрос Джулия ставила перед собой уже который день. И вдруг сегодня ответ потребовался без малейшего промедления.
— Не совсем так, — сказала Джулия. — Это ребенок моего мужа.., а я.., мачеха.
Мачеха! У Джулии дрогнул голос. Какой холодный, бесчувственный образ маячит рядом с крохотным беспомощным мальчиком!
— Что ж, если так… — Сестра взяла папку. Живот очень вздут. Наши медики подозревают, что ему нужна операция. Они не взялись, у нас нет необходимого оборудования. Поэтому ребенка, отправили в детскую больницу. — Вертолетом.
С ним отец. Они улетели с полчаса назад.
— Но зачем вертолет? Ведь на машине дорога займет меньше часа! Это так серьезно?
— Он очень маленький, миссис Каррерас. — Сестра сочувственно посмотрела на нее. — Мы не могли рисковать. Любое промедление может быть опасно для его жизни.
— О боже! — Джулия прикрыла ладонью рот, чтобы подавить неожиданно вырвавшееся рыдание. Все слезы, которые она пролила в последнюю неделю, — ничтожная капля по сравнению с отчаянием и горем, ошеломившими ее теперь.
