Женечка, Женька и Евгеша - [7]

Такая обстановка давила на психику. Ничего нельзя делать без команды, даже в туалет надо попросить разрешение. Приходим в столовую, сержант орёт: «Рота, слушай мою команду! Справа - слева по одному, в столовую, бегом марш! Отставить! Я сказал бегом, одновременно справа-слева! Рота, слушай мою команду! В столовую, справа-слева, по одному, бегом, марш! Отставить! Рота, слушай мою команду!» И так по нескольку раз. Забегаем в столовую, садимся. Опять крик: «Команды садиться не было! Рота, встать! Сесть! Встать! Сесть! Садиться и вставать надо одновременно, как один человек! Рота, встать! Сесть!» А чтоб тебе, зараза! Наконец, сели, новая команда: «Дежурные по столам, раздать пищу!» Едим. Опять команда: «Рота, закончить завтрак (обед, ужин)! Рота, встать! Дежурные по столам, собрать и сдать посуду! Рота, справа-слева, по одному, из столовой, бегом марш! Отставить!» Да чтоб тебе! После приёма пищи даётся пять минут перекура. Вокруг вешалки, естественно, давка, только шинель одел, вышел, пару раз затянулся, сержант орёт: «Рота, строиться!» Ой. Первые несколько минут кажется, будто наелся, а дошёл до казармы, опять желудок пустой и хочется есть. Подъём и отбой – тот ещё ритуал. Дежурный по роте командует: «Рота, отбой!» и зажигает спичку, которая горит, считается, сорок пять секунд и поднимает её над головой. За это время нужно успеть раздеться, обмотать портянки вокруг голенищ сапог, сложить определённым образом на тумбочку штаны и гимнастёрку, лечь и укрыться одеялом. Если кто-нибудь не уложился, начинается тренировка: «Рота, подъём! Рота, строиться!», дежурный по роте зажигает спичку, мы вскакиваем как оглашенные, одеваемся и становимся в строй. И так по многу раз, пока рота уверенно станет укладываться в заданное время. Утром после обязательной зарядки ежедневный ритуал проверки чистоты. «Расстегнуть воротники гимнастёрок!» Если подворотничок покажется проверяющему не совсем чистым, он молча отрывает его и так же молча суёт в руки. Ага, старшине на заметку а уж он припомнит! «Показать руки!» Выставляем руки перед собой, проверяющий осматривает руки, ногти. «Рота, круу-гом!… Показать правый каблук!... Показать левый каблук! …Рота, круу-гом!» Если проверяющий считает, что подковка на каблуке слишком стёрта, получаешь втык.

Затем ритуал проверки коек, которые должны быть заправлены строго единообразно, а если проверяющему что-то покажется не так, простыни с одеялом и подушкой летят на соседнюю койку. И раздаётся вопрос: «Чья койка?» В первые месяцы службы часто проверяли, как намотаны портянки, мол, иначе натрёшь ноги, а это может рассматриваться, как сознательное членовредительство. Конечно, многие никогда не носили портянок, а если ты целый день на ногах, да ещё всё бегом–бегом, а портянки намотаны неверно, ноги изуродуются по-быстрому. А сапоги! Одни сапоги чего стоят! Они должны всегда блестеть. «Сапоги – это лицо солдата.» - повторял старшина. «Наваксь штиблетину, чтоб видеть рыло в ней!» - повторял Женька слова Маяковского. А грязно ведь, ёлки-палки! Старшина нас буквально третировал: «Почему сапоги грязные! Думаешь, тебе Пушкин сапоги будет чистить?» А они не грязные, просто не блестят. И причём тут Пушкин! Никаких возражений он не слышит. Сапоги выдают на девять месяцев, первым делом прибивают подковку, а она снашивается по-быстрому. Женечка принёс из БТРМ  (бронетанкоремонтной мастерской) списанные подшипники и показал, как заделать шарики в каблуки. Шарики служат гораздо дольше подковок из мягкого металла и не щёлкают при ходьбе.

Что бы ни делали, одни тренировки. Неполная разборка и сборка личного оружия. Установка и подключение танковых аккумуляторов, а они тяжеленные, 62 кэгэ штука. Экипаж хватает в аккумуляторной по штуке и несётся с ними к машине, механик устанавливает их на места, расключает и заводит двигатель, а взводный рядом с секундомером. Не уложился – давай по-новой. То есть, волоки в аккумуляторную, а оттуда опять бегом к машинам. Та же история на тренажёрах, на полосе препятствий, на спортплощадке, на площадке рукопашного боя. А «пеший по-танковому» в снегу выше колен, все эти передвижения «углом вперёд», «углом назад», «уступом вправо», «уступом влево», «перестроения на ходу» и ощущение, что ног у тебя больше нет. До полного обалдения, до тех пор, пока не станешь делать это просто механически. До полного отсутствия сил. К отбою уже ничего не соображаешь и не чувствуешь, только бы голову на подушку. Идёшь в увольнение – перед дверью ставят «козёл»: не перепрыгнул - нет увольнения, тренируйся. Правда, к лету втянулись, после отбоя иногда дежурный по роте требовал: «Прекратить разговоры после отбоя!»

А лыжи! Как только выпал снег, начались лыжи утром и вечером, по субботам и воскресеньям. Взятие на себя обязательств пройти за зиму столько-то сотен километров. Вернее, не совсем так. Командир первого взвода сказал, что они, первый взвод, берут на себя обязательство пройти. Ротный спросил: а кто больше? И пошло. Вечерняя прогулка на лыжах, утренняя пробежка на лыжах, воскресная вылазка или «десятка» на лыжах, поход на полигон или на танковую директрису на лыжах. И так до весны, пока в лесу ещё остались пятна снега. И так все три зимы и часть четвёртой.