Женечка, Женька и Евгеша - [31]

Вождение на марше, особенно ночное по дневным нормативам - занятие не из приятных, да ещё по лесу. Механик-водитель пялится в темноту, фары включать нельзя, прибор ночного видения - тоже, видны только белые габаритные фонари идущей впереди машины.

Мы шли ночью, в режиме радиомолчания, рации симплексно-дуплексные на «приём». Нам надо было дойти до определённой точки в этом лесу к двадцати четырём часам, с началом рассвета встать в засаду на опушке, замаскироваться. И утром, когда «противник» станет выходить из леса, «расстрелять» его из своих пушек. Посредник ехал с нами на «стрекозле» и ещё за нами тащился трёхосный ЗИС. Уж не помню сейчас, зачем.

Помнится, как-то вот так шли ночью по дневным нормативам по карте и забодались на колхозном поле, которого на карте не было, на бурт брюквы. Вряд ли от брюквы что осталось. Потом выяснилось, что нам дали не тот лист карты. Ну, не нарочно, понятно. Потому чисто интуитивно ожидалось что-то «этакое».

Лес этот будто специально прорезан дорогами туда-сюда, вдоль и поперёк. Хорошо, если его предварительно оцепили, чтобы не задавить кого. Ну, это вряд ли, потому что рёв от роты средних танков слышен. Хотя, говорят…

Пришли в точку, заглушили моторы. И, в общем, началось…сначала потихоньку. Механик-водитель встал около левой гусеницы, сами знаете, зачем, заодно закурил. Подходит к нему парень от передней машины и просит прикурить. И механик при свете спички, во-первых, узнаёт своего кореша и земелю, с которым вместе в учебке, а во-вторых, видит на его комбезе дубовые листья. Вот это да! Потому что мы, «cиние», «воюем» с «зелёными», Кантемировской дивизией, эмблемой которой как раз и есть дубовые листья. И они их лепят на всю технику, комбезы и прочие места. И это их мы должны «расстреливать» поутру.

Механик здоровается с земелей и спрашивает, чего это они ночью в лесу. А тот говорит, вот они «воюют» c «синими» и, по идее, эти козлы должны бы встать здесь в засаду, чтобы помешать их утреннему «наступлению». Вот они сюда и пришли. А что здесь делает его земляк, спросить ему то ли не захотелось, то ли чего. Повернулся и пошёл.

Механик галопом оббежал несколько машин и убедился, что мы стоим с кантемировцами машина через машину. И он – командиру машины: Давидыч, так и так. Резо побежал посмотреть, а потом к взводному и вместе к ротному. И понеслось!

Посредник как-то странно хмыкнул и говорит ротному: «Ну, капитан, командуй.» Ротный командует: «Сейчас ноль часов пятнадцать минут. В ноль часов семнадцать минут, не ожидая команды, завести моторы и ещё через десять секунд «все вдруг» повернуть направо – и через канаву вперёд на полном газу. Далее, по моей команде развернуться и «открыть огонь» по «противнику». Выполнять».

Мы разбежались по машинам, ну и оказалось, что «зелёные» отстают от нас секунд на семь-восемь. То есть, у них тоже соображометр не на кирзовой каше. Но опоздали. Поэтому посредники отдали победу нам.

Возвращаемся мы с победой, на крутом повороте видим, что у ЗИС’а нет среднего моста. Видимо, потерял, прыгая через канаву. Нет, всё путём, они нашли мост, погрузили в кузов.

Очень по этому поводу веселился посредник. Оказывается, в сорок третьем году, а он тогда был наводчиком, у их роты произошёл такой же случай. То есть, они влезли ночью на марше в роту немецких танков так же, как мы этой ночью в кантемировцев. И немцы, и они поступили аналогично: разбежались друг от друга. Только ночь была тёмная и воевать – ну никак. И точно так же, как наш ЗИС, у них «Студер» потерял средний мост. Потом был трибунал: почему не завязали бой? К счастью, это был уже не сорок первый. В сорок первом, сказал посредник – всех командиров грохнули бы, верняк. А кого не грохнули, заслали бы в штафбат.

В июле нашего помкомвзвода отпустили поступать в институт, а на его место назначили Женечку.

Рота пошла в наряд, а мы пошли в патруль. То есть, Женечка, Женька и я. Старшим был капитан, начальник артремонтной мастерской. Это было хорошо, потому что с ним можно было поговорить о новых гладкоствольных пушках. Мы оставили «газон» около городского парка, ходили по парку и говорили о них, когда подошёл милицейский сержант: вон там на скамейке лежит пьяный офицер, не желающий уходить из парка. Мы прошли с ним. Да, лежит на скамейке, укрывшись плащ-накидкой пехотный старший лейтенант, громко посылающий всех проходящих к известной матери. Он и капитана послал. Капитан коротко: «Поднять его!» Вздёрнули мы его, поставили на ноги, повели к машине. Женька лихо вздёрнул старлея в кузов и мы поехали к военному городку. Выгрузили старлея, сообщили оперативному дежурному, тот пришёл и начал читать тому мораль. А чтоб мы не слышали, как подполковник читает мораль старлею, нам велено было ждать на КПП. Мы не успели дойти до КПП, как между мной и Женькой пронёсся старлей, толкнув нас в стороны. И крик оперативного дежурного: «Стоять на месте!» и сразу же: «Догнать его! Задержать!» Ну, это мы с радостью!

Догнать оказалось не так легко, но догнали. Женька его цап за портупею – получил отмашку кулаком. Ах ты ж! Я подсёк его ногой, он сбился с ритма и попал Женьке в руки. У него в руках остаётся только бесполезно дёргаться.