Женечка, Женька и Евгеша - [13]

Капитан помолчал немного и продолжил в том смысле, что у него очень доброе сердце, мягкое, он ничего с этим поделать не может. (Мы-то эту «мягкость» и «доброту» уже познали на своей шкуре.) И потому он решил, что мы его перевоспитаем. А для начала он отсидит в одиночке трое суток, чтобы у него было время хорошо подумать о своём будущем. И скомандовал: «Дежурный, оформить записку об арестовании на трое суток! Я подпишу. Рота, разойдись!»

Отсидел он свои трое суток. К концу учебки из него получился неплохой наводчик. А что ему ещё оставалось делать? За трое суток на «губе» он, небось, обо многом думал. Мы его сначала звали «хитрый татарин нерусский», а потом просто «нерусский», хотя нерусских у нас в роте было достаточно.

Хочу сказать, караульных и прочих историй в армии всегда полным-полно, рассказывать можно с утра и до утра.

4

Как-то Евгеша с Женькой и я залетели на КТП дневальными, а Женечка – дежурным. Ночь прошла без приключений, они начались утром. К тому времени Женька нам всем успел десять раз рассказать о своей младшей сестре и своей тоске по ней. Собственно, мы уже все и до этого знали, что у него есть младшая сестра. И что сестру звали Таня, ей шёл тринадцатый, она была такая-растакая, всякая самая на свете лучше всех. А сидеть ночью в КТП – это же такая тоска, не уставы же читать, вот и разговаривают, чья очередь не спать. Ночью машины приезжают-выезжают редко, а Женька, наверно, ни о чём больше и говорить не мог. Что вот он вернётся домой через три года, а ей уже будет почти шестнадцать. Это ж вообще как вытерпеть! Ну, бывает. Хотя, такая лошадь Женька со своей тоской по младшей сестре, по нашему мнению, смотрелся как-то так не совсем адекватно. У него, впрочем, были и другие заскоки. Он очень любил стихи, любил их читать и возмущался, какие мы тупые и бесчувственные. Не ощущаем. «Как жизни вечной удостоен тот, кто удостоен вечно видеть Бога, так вижу Вас…» - произносил он перед нами и не понимал, почему мы слушаем без восторга. Он мог торчать над лужей с масляными разводами: парни, как красиво! Или стоять, раскрыв рот на осенние листья. Ничего не поделаешь, такой человек. Хотя в остальном – парень как парень.

После завтрака я вышел покурить на ступеньки КТП. Улочка сравнительно узкая, на противоположной стороне избы, рубленые лет пятьдесят-семьдесят назад, окна украшены резными наличниками, палисады резные. Исчезающая красота, думал я, пройдёт десяток лет – и этого больше никогда не будет. Вот бы сфотать! Так старшина, макарон этакий, фотоаппарат отнял и сказал, что на дембель отдаст. Правда, это по моей глупости: когда он спросил, у кого есть фотоаппараты, я признался, а Евгеша смолчал. И теперь у него есть ФЭД, бачок и реагенты, а у меня нет ничего. Да, а левее на углу школа. Вышла из одной избы девчонка лет двенадцати-тринадцати, а за ней мужик всклокоченный такой, - и за косу её: «Вот, сука, принесёшь ещё двойку, я тебя, суку, удавлю!» Девчонка в слёзы, а я заорал: «Ты чего, мужик, делаешь, скотина?» На мои вопли выскочили Женька с Евгешей. Женька, как только увидел рыдающую девчонку, сорвался с крыльца - и к мужику. Ну, думаю, кранты мужику. Если бы не выскочил Женечка и не заорал: «Петров, стоять!», мужику точно были бы кранты. Соответственно, и Женьке с Женечкой: Женьке за избиение стороннего гражданского во время несения службы, а Женечке за недовоспитание подчинённых. И дали бы нам опять какого-нибудь Каунышбая этого.

Дело такое. Девчонку зовут Таня, ей тринадцатый год, она падчерица этого мужика, учится с трудом, мужик её буквально изводит придирками и поколачивает регулярно. Её и мать заодно, чтоб не заступалась. Чтобы место знала, дура, по словам мужика. А то вот через пару лет принесёт в подоле, и чего тогда? Женька сказал так, что если мужик хоть раз притронется к девчонке, он, Женька, поломает ему все кости. Мужик, видя Женькину стать, вполне ему поверил, хотя пообещал пожаловаться «командирам», что мешают ему воспитывать эту девку.

Мы предложили девчонке делать уроки в КТП. Дошло до КП и он сказал, что если у него не будет к нам никаких претензий по службе, он разрешит девчонке заниматься уроками в помещении КТП. У нас в роте были два учителя - математики и истории. И нам, вполне одуревшим от службы и не видевшим ничего, кроме службы, было приятно общение с ней: кусок «той жизни». Мы старались, чтобы у КП не было к нам претензий по службе. Она так и ходила к нам делать уроки вплоть до нашего дембеля, постепенно стала лучшей ученицей класса. Глупой она не была, просто скотина-отчим такой тип. Девчонка со временем превратилась, как бы это сказать, в дочь нашей роты. Мы ходили с ней в кино, гуляли. Она считала, что лучшие люди на свете – это солдаты.

В тот раз расстелить дорожку перед тумбочкой дневального до команды «Рота, подъём!» я слегка не успевал. Старшину уже принесло, дежурный по роте вот - вот заорёт «Рота, строиться!» и у меня будет ещё секунд сорок пять до команды «Рота, равняйсь!», после которой ходить перед строем нельзя.

Бросил скатку дорожки у порога, присел и начал её раскатывать. Старшина стоял в стороне и как только я поравнялся с ним, ударил ногой по скатке. Видимо, он считал, что я что-то не то делаю. Или не так. Но до команды имею право ходить перед строем. Да и строя ещё не было, по сути. От «Подъём!» до «Равняйсь!» проходит сорок пять секунд, я успеваю. Не успею – получаю втык.