Жена - [28]

– Мам, – чуть громче и недовольно сказала она, – ты пьяная!

– Есть немного, дорогая, – прошептала я. – Прости. Прости, если тебе рядом со мной неловко.

– Вовсе нет. Но давай уйдем, – сказала она, и я не стала сопротивляться, когда она увела меня прочь из этого цирка. Мы пошли по улице в Верхнем Манхэттене, где стояли несколько такси и мужчина курил на выходе из винной лавки. Сели на крылечке здания прямо в нарядных платьях, я выпила бутылку сока из гуавы, который Сюзанна купила мне в лавке, и попыталась разогнать туман в голове, чтобы можно было вернуться на прием.

– Если ты так несчастна, – тихо сказала дочь, – почему не уйдешь от него, мам?

Ох, моя милая девочка, хотелось сказать мне, какой хороший вопрос. По мнению Сюзанны, несчастливый брак можно было просто прервать, как нежелательную беременность. Она ничего не знала о субкультуре женщин, которые оставались в браке, несмотря ни на что, женщин, что логически не могли объяснить свою верность мужу, которые держались за него, потому что это казалось самым удобным и действительно им нравилось. Она не понимала, в чем прелесть привычного, знакомого; те же контуры спины под одеялом в кровати, тот же пучок волос в ухе. Муж. Фигура, с которой ты никогда не состязалась, никогда не стремилась поравняться; ты просто жила рядом год за годом, и годы эти складывались в пирамиду, как кирпичи, скрепленные вязким строительным раствором. Брачная стена вырастала между вами, брачное ложе, и вы ложились на него с благодарностью.

Но я этого не сказала; я ответила иначе:

– Кто сказал, что я несчастна?

Она пристально посмотрела на меня, не говоря ни слова.

– Когда я выйду замуж, хочу, чтобы все у нас было просто, что все смотрели бы на нас и понимали, почему мы вместе, – ответила она.

Она вышла за мужчину, который отличался от Джо, но, как оказалось, не вполне соответствовал ее потребностям. Марк был красив, сложен, как гончая – тело бегуна, золотистая стружка волос на длинных загорелых запястьях. Но он за всю жизнь не прочел ни одной книги, кроме разве что биографий Джефферсона и Франклина или хроник арктической экспедиции; художественной литературой он не интересовался, как, впрочем, и любым искусством.

Сюзанна была одинока; я знала это наверняка, видела ее одиночество среди других маленьких трофеев несчастливой жизни, которые она торжествующе предъявляла мне, как часто делают дети; они выстраивают целый музей разочарований и приглашают в него родителей, словно хотят сказать – видите? Видите, какими ужасными родителями вы были и к чему это привело? Вот к чему!

Моя дочь была женщиной, разочаровавшейся в своем отце. Она лепила для Джо глиняные горшочки на занятиях гончарным ремеслом – бесконечный поток керамики, призванный завоевать его внимание. Его любовью она уже обладала; завоевать любовь было легко. А вот со вниманием было сложнее: как, как ей его получить? Она не была его сексуальной партнершей. Не была его коллегой. И книгой она не была. Она была всего лишь девочкой за гончарным кругом, яростно ваявшей чашки, пиалы и тарелки для отца, который никогда не стал бы пить из них, никогда не стал бы из них есть; он максимум мог поставить в одну из чашек карандаши, а тарелку сунуть в ящик стола.

В конце концов Сюзанна совсем перестала заниматься керамикой, сказала, что это отнимает слишком много времени, хотя к тому моменту она уже уволилась из «Стенгел, Мэзерс и Брод» и целыми днями сидела дома с сыновьями, моими обожаемыми внуками Итаном и Дэниелом.

А вот Элис, в отличие от сестры, никогда не пыталась привлечь внимание Джо; она словно быстро его раскусила и поняла, что сердце такого эгоиста не завоевать. Женщины любили Элис; она их очаровывала. Внешность у нее была приятная, она выглядела свежей и невинной. В зрелом возрасте она скорее терпела Джо, обнимала его крепко и с чувством, но со мной была гораздо ласковее. Пэм, с которой она жила в Колорадо, казалась мне странным выбором для Элис, уж слишком она была правильная. Красивое лицо, гладкое и лишенное пор; маленькие светлые глаза. Она занималась пилатесом, а ее кулинарные способности поразили бы любого гурмана, готового приобщиться к чудесному веганскому миру корнеплодов.

Хотя на самом деле я понимала, что Элис получала от этого союза: Пэм в нем была женой, а именно это было нужно моей дочери, хотя сама она этого, возможно, не осознавала.

Обе наши дочери сейчас находились дома с семьями – одна испытывала тоску и сожаление, хотела быть с нами здесь сейчас, точнее, с ним; другой было по большей части все равно. Дэвид, само собой, даже не предлагал поехать с нами. Он почти никогда никуда не ездил, а каждый день следовал одному простому маршруту, как монорельсовый поезд: кофейня рядом с домом, магазин подержанных комиксов, китайский ресторан с едой навынос, работа, дом. Наша поездка не вызвала у него ни капли любопытства; он ни о чем не спрашивал, не поздравлял, не интересовался. Пока мы с Джо шагали через лобби отеля в Финляндии, он сидел дома, в своей квартире на полуподвальном этаже, и читал один из своих любимых графических романов, в которых чернильной ручкой художник изобразил пессимистичную картину будущего. На коленях у него наверняка стояла открытая белая коробочка с китайской едой; он ел, роняя лапшу на диван и на колени. Я представила, как он набивает брюхо жирной китайской пищей, читает о жизни фантастических героев и тайных постапокалиптических мирах, и иногда в его мыслях проскальзывает смутное воспоминание о давно ушедшей жизни. О