Жена в награду - [16]

Это была песня любви.

Она знала о темных делах, о которых надо забывать при свете дня, но ничего не знала о любви мужчины и женщины. А тело почему-то знало и неумолимо толкало ее в бездну неведомого, чтобы получить то, что ему требовалось.

В той части мозга, где воспоминания были особенно свежи, зародилось сомнение. Маленькая, рациональная область, прятавшаяся за стеной холодного страха. Внезапно возникшая потребность тела почти закрыла ее, но страх был безжалостен, он медленно замораживал Имоджин – и вот она уже опустила руки и попыталась оттолкнуть Роберта.

Толчок был не сильнее порхания бабочки, и одурманенный страстью мозг Роберта его не заметил, но тело, слитое с ней воедино, мгновенно поняло, что она больше не следует за ним в царство безумия. Он с трудом отогнал дурман вожделения и оторвал губы от ее рта, не сумев сдержать при этом стона разочарования.

Имоджин расстроилась, хотя это было то, о чем она молча просила; стараясь успокоить биение сердца, она прислушалась к тяжелому дыханию Роберта. Сознание, что он находится в таком же состоянии, что и она, странным образом пьянило.

Оба не сразу смогли заговорить.

– Извините, – наконец пробормотала Имоджин.

Роберт накрыл ее рот рукой.

– Тебе не за что извиняться. – Он резко выдохнул. – Это я должен просить прощения. Сначала выдернул тебя из-за свадебного стола, не дав толком поесть, теперь веду себя как животное, которое не контролирует свою похоть.

Он медленно погладил ее по щеке, и Имоджин задрожала, почувствовав грубые мозоли. Бессознательно она удержала его руку.

– Я вообще-то не возражаю, – смущенно сказала Имоджин, чем удивила и его, и себя. – Я просто не уверена…

Громкий смех Роберта прервал смущенные извинения Имоджин. Они стояли так близко друг от друга, что этот смех как будто бился в ее собственной груди.

– Ну а я уверен. Тебе нужно время, и я должен был дать тебе его.

Он на секунду прижал ее к себе и бережно отодвинул. Без его поддержки ей пришлось прислониться к двери, ослабевшие ноги не держали. Она в замешательстве слушала, как он ходит по комнате – как будто лев в клетке. Его отвращение к себе и самобичевание почти ощутимо носились в воздухе.

Имоджин преследовало сознание, что эта пытка вызвана только ее страхом и смущением. Она не хотела причинить ему боль. Она сжала себя руками – его боль она ощущала почти так же, как до этого смех. Он думал, что ее испугало открытое вожделение, а причина была в воспоминаниях о совсем другом человеке, об извращенце, который сейчас заставил ее отвернуться от страсти мужа.

И вдруг ей показалось, что ее воспоминания не так важны, как чувство, которое пробудилось к жизни после прикосновения Роберта.

– Мне не нужно много времени.

Она сказала это так тихо, что Роберт не сразу расслышал. К ее удивлению, он резко засмеялся.

– Не надо лгать, чтобы поберечь мои чувства. Конечно, тебе нужно время, чтобы одолеть свое сопротивление и отвращение, вызванное ненасытным животным, за которого ты вышла замуж. – Он плюхнулся в кресло у камина, закрыл лицо руками и попытался справиться с чувством вины и с желанием, которые боролись между собой в его теле. Имоджин чувствовала эту борьбу, как будто она происходила у нее под кожей.

Она приняла решение.

Осторожно пройдя на звук его тяжелого дыхания, она опустилась возле него на колени. Провела рукой по ноге – отчасти для опоры, но в основном потому, что ей нравилось трогать узловатые мышцы. Роберт вздрогнул, поднял голову и увидел серьезное выражение лица.

– Не говорите так. Я знаю, что такое страх и отвращение, но в вашем поцелуе этого не было. Он был прекрасен, и, если помните, я не сопротивлялась.

– Как ты могла сопротивляться? Я вдвое больше тебя, – хмуро сказал Роберт, борясь с собой.

– Но вы не использовали свою силу против меня. Вы остановились, – прошептала она, и словно свет пронзил темноту перед глазами.

Роберт остановился в ту же секунду, как она этого захотела! Он предоставил ей выбор. За этим последовало столь же пугающее откровение: она хочет получить еще больше огня, чем вызвал тот его поцелуй.

– Можно я вас потрогаю? – спросила она, пылая смущением от своей смелости, но неустрашимо приняла его молчание за согласие. Роберт почувствовал, как маленькая ручка стала подниматься вверх по ноге, и затаил дыхание. – Откиньтесь, – пробормотала она, и Роберт молча подчинился, не в силах отказаться от шанса ощутить ее ручку на одеревеневшем теле. Она придвинулась и протянула обе руки к его лицу. Пальцы ощупали уши, густые брови, крылья носа.

– Мягкие, – промурлыкала она, проводя пальцем по губам. Роберт порывисто вздохнул и не смог удержаться, втянул этот пальчик в рот, не сводя глаз с пылающего лица. По ее телу пробежала дрожь и отозвалась дрожью в его душе.

– Как странно…

Она погладила его шею, адамово яблоко, впадину над ключицей. Когда край шелковой туники задержал движение руки, она недовольно мяукнула и безуспешно подергала ткань, стремясь потрогать интригующую, горячую мужскую кожу.

Роберт рывком сорвал с себя дорогую тряпку.

Чуть улыбнувшись и закусив губу, она погладила его жадными пальцами, и когда наткнулась на курчавую поросль на груди, вздохнула от удовольствия. А когда нашла спрятанные в ней маленькие мужские соски, нежно их подразнила, и Роберт скрипнул зубами, еле удерживаясь от того, чтобы не оттолкнуть ее руку и не прекратить изысканную пытку естественным завершением.