Жена поэта - [49]
Можно оставить Емелю в коляске и отлучиться на три минуты. Одна минута – взбежать на третий этаж через ступеньку, вторая минута – вручить подарки и расцеловать, третья минута – слететь вниз, опять же через ступеньку.
Что может случиться с Емелей за три минуты? Ничего. В крайнем случае описается, но и только.
Рита огляделась по сторонам. Пусто. Это хорошо и плохо. Плохо потому, что некого попросить, а хорошо потому, что безопасно.
Рита решила не тянуть время и устремилась на третий этаж.
В три минуты она не уложилась. Получилось пять. Ирина Николаевна слишком долго ликовала, прерывать ее было невежливо.
Рита вернулась через пять минут.
Коляска была пуста. Рита не поверила своим глазам. Зажмурилась. Открыла снова. Пустая коляска. Может, это сон? Бывают же кошмарные сны. Она стала себя щипать. Картина та же самая. Значит, не сон. Емелю украли.
Рита лежала на кровати. Не ела и не спала.
Саша боялся оставлять ее одну. Взял отпуск. Когда надо было отойти в магазин, просил Руденчиху посидеть с Ритой.
Руденчиха приходила с вязаньем. Пыталась отвлечь Риту беседой. Рассказывала, что детей крадут на органы. Емеля, конечно, маленький, но его органы годятся таким же маленьким.
Рита смотрела в потолок.
В голове крутилась колыбельная, которую ей пели в детстве: «Баю-баюшки-баю, не ложися на краю, придет серенький волчок, он ухватит за бочок…»
Вот и пришел серенький волчок, ухватил за бочок и оттащил во лесок…
Руденчиха продолжала монотонно рассказывать, что цыганки воруют детей для своего бизнеса – просят милостыню с ребенком на руках. Они дают младенцу снотворное, чтобы он спал. А еще делают ему соску из хлеба: жуют хлеб, заворачивают в тряпочку и суют ребенку в рот.
Рита смотрела в потолок, видела своего Емелю в наркотической отключке с хлебной соской во рту. Думать об этом было невыносимо. Лучше не думать. А как не думать? Разбить голову, расколоть ее, как грецкий орех.
Руденчиха отправилась в туалет. Рита встала с кровати, открыла окно, обе створки. Земля далеко. Голова расколется – сто процентов.
Рита высунулась в окно, стала клониться, чтобы сместить центр тяжести. В эту секунду в комнату вошла Руденчиха, оправляя юбку, увидела склоненную Риту и с невиданным для нее проворством подскочила к Рите и сдернула ее с подоконника.
Рита упала возле окна лицом вниз. Руденчиха села на нее сверху, пригвоздила к полу. Она боялась, что Рита вывернется и доведет до конца то, что задумала.
Вернулся Саша.
Увидел картину: Рита на полу, на ней неподъемная Руденчиха. Сидит и вяжет.
– Ее надо в психушку, – деловито потребовала Руденчиха. – Она сошла с ума. Звони, пока не поздно.
– Не надо ее в психушку, – сухо отверг Саша. – Можете идти. Спасибо, Марья Сидоровна.
Руденчиха не могла подняться. Саша протянул ей руку. Одной руки не хватило, пришлось протянуть и вторую.
Руденчиха поднялась. Оправила юбку. И ушла с достоинством.
Саша поднял обессиленную Риту. Посадил к себе на колени, как ребенка. Они сидели на кровати лицо в лицо. Саша тихо говорил ей, повторял, как мантру:
– Сопротивляйся… Сопротивляйся изо всех сил… Каждую минуту. Терпи. И однажды все изменится. Завтра будет лучше, чем вчера. Надо верить. Неси свой крест и веруй.
Рита откуда-то знала эти слова, но не помнила откуда. «Неси свой крест и веруй». Неси свой крест и веруй…
Но ведь Христос нес свой крест на Голгофу для еще больших мучений.
Рита зарыдала. Это был хороший знак. Жизнь к ней возвращалась. Пусть в такой протестной форме, но возвращалась.
Емелю нашли через шесть месяцев. Его украла хорошая женщина. Инженер из конструкторского бюро. Она украла Емелю не для бизнеса, а для смысла жизни. Ее личная жизнь сложилась неудачно. Вернее, не сложилась вообще. Мужа не было и не предвиделось. Возраст поджимал. Брать ребенка из дома малютки не хотела. Кто сдает своего ребенка государству? Проститутки или алкашки. Какие гены в ребенка заложены? Кто из него вырастет?
Людмила шла домой с работы и вдруг увидела возле поликлиники голубую коляску, а в ней ангела. Вокруг ни души. Чей это ребенок? «Твой», – шепнул внутренний голос.
Емеля оказался в новом доме с новой матерью. Он не заметил разницы. Говорят, первые месяцы дети видят мир вверх ногами.
Людмила соблюдала жесткую конспирацию, как шпион.
Она вызвала из города Мелитополя свою племянницу Таню и сообщила соседям, что ребенок принадлежит Тане. Его привезли из Мелитополя лечить. В Мелитополе – какое лечение?
Соседи сочувствовали. Действительно, какая медицина в провинции?
Но шила в мешке не утаишь. Емеля начал температурить. Хватался за ушко. Где-то его просквозило.
Людмила испугалась и вызвала скорую. Машина приехала быстро, но начали с того, что потребовали документы ребенка.
Людмила медлила. Потом сказала, что куда-то положила, но не помнит куда. Людмила производила хорошее впечатление. Скорая забрала Емелю без документов.
В приемном покое опять пристали со свидетельством о рождении.
– Я дома оставила, – сказала Людмила.
– В течение трех дней просим предоставить документы на ребенка. Иначе мы сообщим в милицию, – предупредили Людмилу.
– При чем тут милиция? – удивилась Людмила.
Искренняя, трогательная история женщины с говорящим именем Вера.Провинциальная девчонка, сумевшая «пробиться в артистки», испытала и ужас блокады, и голодное безумие, и жертвенную страсть, и славу.А потом потеряла все…Где взять силы, чтобы продолжать жить, когда судьба обрушивает на тебя беду за бедой?Где взять силы, чтобы продолжать любить, когда мужчины предают и лгут, изменяют и охладевают?Где взять надежду, когда кажется, что худшее уже случилось?Можно опустить руки и впасть в глухое отчаяние.Можно надеяться на чудо.А можно просто терпеть.
«Нельзя испытывать любовь. Испытывать можно только самолеты. Они из железа». Эта неоспоримая истина – цитата из нового рассказа «Назло», ставшего заглавным для сборника, – задает эмоциональный тон всей книге.Нельзя испытывать… что?Не только любовь. Но и порядочность. Терпение. Верность. Доверие.Простые истины, которые герои и героини Виктории Токаревой постигают снова – на собственном, зачастую очень горьком, опыте. И мы верим им – потому что узнаем в них себя…В сборник вошел также еще один новый рассказ «Зачем?» и произведения, уже полюбившиеся читателям.
СОДЕРЖАНИЕ01. О том, чего не было02. Уж как пал туман…03. Зануда04. Закон сохранения05. «Где ничто не положено»06. Будет другое лето07. Рубль шестьдесят — не деньги08. Гималайский медведь09. Инструктор по плаванию10. День без вранья11. Самый счастливый день (Рассказ акселератки)12. Сто грамм для храбрости13. Кошка на дороге14. Любовь и путешествия15. Зигзаг16. Нахал17. Нам нужно общение18. Рарака19. Пираты в далеких морях20. Плохое настроение21. Скажи мне что-нибудь на твоем языке22. Японский зонтик23. Тайна Земли24. Стечение обстоятельств25. Шла собака по роялю26. Рабочий момент27. Летающие качели28. Глубокие родственники29. Центр памяти30. Один кубик надежды31. Счастливый конец32. Ехал Грека33. Старая собака34. Неромантичный человек35. Ни сыну, ни жене, ни брату36. Звезда в тумане37. Система собак.
«Что такое молодость? Бездна энергии, легкое тело. Мы поглощали жизнь горстями, и казалось, что за поворотом нас ждет новое, неизведанное счастье. Любовь, например, или слава, или мешок с деньгами. Или то, и другое, и третье одновременно…Всегда считалось, что, переступив через шестьдесят лет, женщина переходит в статус бабушки-старушки и должна сидеть со спицами в руках и вязать внукам шерстяные носочки… В шестьдесят лет что-то заканчивается, а что-то начинается. Начинается свобода. А свободой каждый распоряжается по-своему».В.
Абрам Рабкин. Вниз по Шоссейной. Нева, 1997, № 8На страницах повести «Вниз по Шоссейной» (сегодня это улица Бахарова) А. Рабкин воскресил ушедший в небытие мир довоенного Бобруйска. Он приглашает вернутся «туда, на Шоссейную, где старая липа, и сад, и двери открываются с легким надтреснутым звоном, похожим на удар старинных часов. Туда, где лопухи и лиловые вспышки колючек, и Годкин шьёт модные дамские пальто, а его красавицы дочери собираются на танцы. Чудесная улица, эта Шоссейная, и душа моя, измученная нахлынувшей болью, вновь и вновь припадает к ней.
Один человек с плохой репутацией попросил журналиста Максима Грязина о странном одолжении: использовать в статьях слово «блабериды». Несложная просьба имела последствия и закончилась журналистским расследованием причин высокой смертности в пригородном поселке Филино. Но чем больше копал Грязин, тем больше превращался из следователя в подследственного. Кто такие блабериды? Это не фантастические твари. Это мы с вами.
Популярный глянцевый журнал, о работе в котором мечтают многие американские журналисты. Ну а у сотрудников этого престижного издания профессиональная жизнь складывается нелегко: интриги, дрязги, обиды, рухнувшие надежды… Главный герой романа Захарий Пост, стараясь заполучить выгодное место, доходит до того, что замышляет убийство, а затем доводит до самоубийства своего лучшего друга.
Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!
Эта история с нотками доброго юмора и намеком на волшебство написана от лица десятиклассника. Коле шестнадцать и это его последние школьные каникулы. Пора взрослеть, стать серьезнее, найти работу на лето и научиться, наконец, отличать фантазии от реальной жизни. С последним пунктом сложнее всего. Лучший друг со своими вечными выдумками не дает заскучать. И главное: нужно понять, откуда взялась эта несносная Машенька с леденцами на липкой ладошке и сладким запахом духов.