Жена Лесничего - [23]

Чармейн пыталась с нею заговорить, сначала ласково и тихо, как с пугливой зверюшкой, потом, после молчания в ответ, сказала с вызовом:

— Выходи, я знаю, что ты прячешься. С твоим братом я наговорилась, отчего и с тобою не перемолвится?

Кувшинка выплыла, и, послав Чармейн озорной воздушный поцелуй нырнула в глубину водоема, окатив на прощание водой от макушки до подола.

Чармейн отряхнулась, подумав немного, сняла платье постирать и его тоже, раз уже все мокрое. Кувшинка ей нравилась, несмотря на то, что доводы рассудка призывали ее опасаться. Уж слишком хрупкой казалась лесная дева подле крепко сбитой Чармейн.

Дэмиен, некстати вернувшийся домой, задумчиво смотрел на жену, в насквозь мокрой нательной рубахе. Чармейн смутилась и торопливо рассказала о проделке Кувшинки.

— Раньше она реже сюда наведывалась. Скорее всего за тобой наблюдает. Они знают о беременности, как же не знать?

— Дэмиен… — прошептала Чармейн только сейчас осознав, витающую в воздухе мысль. — Фейри заберут ребенка…

— Нет, Чармейн, — сказал Дэмиен, помогая нести корзину с отжатым бельем. — Забрать они не смогут, пока он не вырастет и сам не согласится. Только обменять на своего, но на кого менять?

— Подожди…

Чармейн остановила мужа, обдумывая внезапную догадку. Почему она раньше этого не увидела?

— Я ничего не понимаю. Если они не могут забрать ребенка под холм, то зачем я была Тейлу нужна? Послушай, Дэм, мы что-то упускаем… Они знают больше нашего.

— Или ты права, или все наоборот. Фейри просчитались, забыв о человеческой сущности. Думаю, Тейл хотел соблазнить тебя, сделать ребенка да забрать в лес. Я помню, как он рассказывал о суженой из Вирхольма, хвалился легкостью, с которой соблазнил невинную девушку. Ты быстро сдалась, дав обещание, но надежды не оправдала. Все не беременела. Он злился, вымещал раздражение на тебе… И никак не мог предположить, что людская природа переменчива и данное обещание ты можешь забрать обратно.

— Значит он ожидал, что я буду любить его всегда?

— Представь себе да. Если я начну к тебе к тебе относится как к ненужной вещи, сколько времени пройдет, пока от меня откажешься?

Чармейн буркнула в ответ что-то несвязное, отводя глаза.

— Вот-вот. А природа — иная. Сколько ее не жги, не руби, она воздаст любовью, прорастет новой порослью. Природа непредсказуема и переменчива, но постоянна в своей преданности и всепрощении. Фейри по своей основе прежде всего дети природы. Дав обещание, Тейл не заберет его обратно. Ты все еще его суженая, а то, что есть между нами всего лишь сезонное помешательство. Бунт капризного ребенка.

— Я поняла… Тейл ждет, что я сама к нему вернусь, раз обещала. И в этом наша сила.

— В этом наша сила. В способности нарушать обещания.

 

Чармейн ухаживала за садом, вооружившись острой лопаткой и граблями. Под ее руками огород разросся, зацвел и стал похожим на окружающий лес — непредсказуемым, безумным и прекрасным.

Морковь поменяла цвет на фиолетовый, увеличилась в размерах и приобрела отчетливо сахарный вкус. Картошка наоборот, обмельчала до размера крупной вишни, зато шкурка сама снималась под пальцами. Появились и совсем невиданные плоды на окружающих деревьях — колючие, с ярко-красной мякотью и мясным запахом. Они замечательно тушились с зеленью и чесноком и даже Чармейн, от беременности равнодушная к еде, с удовольствием ужинала непривычным блюдом.

И вдруг, она замерла, схватившись за ребра с левой стороны. Там словно полыхал огонь. Не причиняя боль, а приказывая все бросить на месте и, сломя голову, мчаться в чащу.

Чармейн никогда не заходила без сопровождения за невидимую черту, окружающую дом и озеро. Она вела себя примерно, стараясь понравиться Хозяину леса. И теперь безмолвный приказ заставил Чармейн мучится от невозможности решить, что делать.

Остаться ли на месте или последовать зову?

Лес, пусть до сих пор благосклонный, таит в себе не мало тайн и пока ей не дано явное разрешения, никуда ходить нельзя. Может, зайдя за запретную черту, Чармейн направится ловушке в пасть.

Потирая, ребра она вернулась к огороду, но волна паники постепенно разгоралась, пока не подступила к горлу. Чармейн отчетливо поняла — еще немного и будет слишком поздно.

Чармейн вскочила на ноги, отряхнула платье. Вооружилась металлической лопаткой и ринулась в просвет между деревьев.

Она перепрыгивала с кочки на кочку, бесстрашно ныряла в саму чащу, потом внутренний огонек вывел Чармейн к руслу ручейка и она понеслась вперед по щиколотку в воде, подняв юбки, подспудно удивляясь, как угораздило ни разу не поскользнуться. Пока она бежала вперед, давление под ребрами становилось возможным переносить, но стоило остановится, на мгновение подумать куда направится, как дыхание перехватывало, а сердце стучало тревожным молоточком.

После ручейка она вскарабкалась вверх по крутому берегу. Тут лес был пореже, между деревьями росла высокая трава с лиловыми вкраплениями рослого чертополоха. Чармейн оглянулась, отпустив юбки, и тут поняла, что гложущее под ложечкой чувство рассеялось.

В ветвях деревьев чирикали птицы, перистые облака плыли по небу. Стрекотали непотревоженные кузнечики, колыхались головки чертополоха.