Жена или жертва?.. - [13]

На картине были в полный рост изображены мальчик и девочка лет шестнадцати-семнадцати. Смелый почерк, чистота линий и мастерски выписанные детали делали портрет, написанный Чандлером, работой гения. За спинами двух сидящих фигур было изображено окно с тонкой, развевающейся от ветра занавеской, сквозь которую виднелись растущие в отдалении деревья.

Портреты Колтона Чандлера никогда не бывали статичными, и этот не стал исключением из правила. Подростки склонились друг к другу, наслаждаясь оживленной беседой. Я сразу узнала в мальчике Гленна — юного, темноволосого, красивого, с темно-ореховыми яркими глазами и чувственным ртом. Девочка была его полной копией и отличалась от брата разве что только длиной волос. Оба были одеты в хорошо скроенные желтовато-коричневые брюки, белые рубашки с открытым воротом и бледно-желтые джемперы, небрежно наброшенные на плечи, и обуты в мягкие короткие сапожки для верховой езды, доходившие до лодыжек. Девочка протянула руку с хлыстом, словно собираясь хлопнуть мальчика по колену. На лицах обоих играли легкие улыбки с едва заметным вызовом в темных глазах. Волосы девочки, завязанные желтой лентой, открывали точеные ушки. Дети были невероятно похожи друг на друга — гораздо больше, чем просто брат и сестра. Между ними было такое близкое сходство, какое только можно представить между мальчиком и девочкой.

В гостиную вошла Наоми. В руках ее был старинный поднос, на котором стояли изящные чашечки.

— Сейчас мы не держим постоянную прислугу, — сказала она. — Мне нравится все делать самой, и именно поэтому я переехала сюда — чтобы вести дом Чандлеров.

Я поторопилась освободить место на чайном столике возле камина, а потом снова вернулась к портрету.

— Они близнецы, не так ли? — поинтересовалась я.

Наоми поставила поднос на столик и посмотрела мне прямо в глаза, а потом улыбнулась.

— Разве Гленн не сказал тебе?

Я покачала головой.

— До недавнего времени я даже не знала, что у него есть сестра.

Она слегка пожала плечами и подвинула мне стул с бирюзовой подушкой.

— Меня это не удивляет.

Но я еще не оставила надежды разгадать эту загадку. Если Гленн не собирается рассказывать мне о своей сестре, может быть, это сделает Наоми?

— Но почему? Если они так похожи внешне, значит, у них много общего, а Гленн — прелестнейший человек из всех, кого я знаю.

Мисс Холмс сделала паузу, разливая шоколад из серебряного кувшинчика, и окинула меня оценивающим взглядом.

— Это слово не подходит ни одному из близнецов. Я очень люблю Гленна, но никогда не назвала бы его прелестным. Энергичный, жизнерадостный, может быть, даже бешеный, но никак не прелестный или милый. — Она помолчала, а потом произнесла с какой-то странной интонацией: — Запомни, хотя они и двойники, у каждого из них есть что-то свое.

— Что ж, тогда я буду любить и Гленду, — мягко сказала я.

Наоми протянула мне шоколад в чашке севрского фарфора, и, не говоря ни слова, взяла свою.

Я почувствовала, что упускаю время.

— А почему вы любите только Гленна, если они так похожи? — смело спросила я.

Пожилая женщина глотнула темный сладкий напиток и, нахмурившись, посмотрела на меня.

— Ты тоже никогда ее не полюбишь, — сказала она. — И я не советую тебе даже пытаться. Ты ведь не оставишь все, как есть, и будешь совать нос в чужие дела, любопытствовать, пытаться все изменить. Ты здорово одурачила Гленна.

— О, пожалуйста! — воскликнула я с тревогой. — Может быть, я что-то не то сказала, простите меня. Все произошло так внезапно. Я просто пытаюсь хоть как-то сориентироваться.

— Да. — Казалось, Наоми получила подтверждение каким-то своим мыслям. — Гленн, вероятно, действовал с таким напором, что у тебя просто захватило дух. Я удивлена, что он позвонил мне. Ты хорошенькая, но такими же были и другие девушки. Однако до сих пор он не женился.

— Другие девушки не похожи на Дину, — возразил Гленн, входя в комнату с бокалом бренди в руке.

Я стремительно повернулась к нему в поисках поддержки.

— Твоя тетя не может понять, почему ты на мне женился. Иногда я тоже этого не понимаю, дорогой!

Наоми фыркнула, но прежде чем она успела что-то сказать, Гленн подошел ко мне, поцеловал в щеку и попросил:

— Сними свою шапочку, Дина!

Он не стал ждать, пока я повинуюсь, и снял ее сам. Я закрутила волосы в узел на макушке, чтобы они поместились под шапкой, и он быстро вытащил шпильки. Мои волосы свободной волной рассыпались по плечам, и Наоми Холмс изумленно посмотрела на меня.

— Боже, девочка моя! У тебя почти такие же серебряные волосы, как у меня.

— Только у Дины они не седые. Не менее натуральные, чем она сама! — с гордостью, как будто в этом была его заслуга, заявил Гленн.

Я почувствовала, что краска выступает у меня на щеках, и смущенно взглянула на мужа. Значит, он все-таки кое-что знает обо мне. Мне нравилось думать о себе, как о естественном, искреннем человеке, хотя иногда это качество мешало мне.

— Так ты женился на Дине только из-за ее волос? — едко спросила тетя Наоми.

Он расхохотался и сел рядом с ней на абрикосовую кушетку.

— Отчасти. Номи, дорогая, эта женщина — живое воплощение моей мечты. Я представлял себе этот образ задолго до того, как встретил ее. — Гленн приподнял свой бокал с бренди, словно поднимая тост за меня, а я, опустив глаза, глотнула шоколада. Этот разговор встревожил меня. — Она все это время существовала в моем воображении, — продолжал он. — Я ждал ее. А потом я пришел в музей в Нью-Йорке и увидел, что она там — стоит на столе и ждет меня.