Жена или жертва?.. - [12]

Еще никогда Гленн не разговаривал со мной так резко.

— Прекрати, Дина! — воскликнул он. — Гленда не имеет к нам никакого отношения. Та картина — просто фантазия. Иногда у нее в голове возникают подобные образы. Забудь об этом. «Высокие башни» ждут нас.

Наоми, должно быть, услышала шум подъезжающей машины, так как парадная дверь была открыта и узкая полоса света лежала на веранде и широких ступенях. В освещенном дверном проеме стояла стройная фигура женщины, одетой в длинное серое платье, спускающееся почти до самого пола. Ее белые волосы были уложены в высокую прическу, а свет, падающий из холла, создавал вокруг головы мягкий ореол.

— Номи! — радостно закричал Гленн.

Он схватил меня за руку, и мы вместе поднялись по ступеням. Гленн заключил тетку в объятия и закружил ее по веранде. Она смеялась и шутливо бранила его, а потом долго с улыбкой смотрела на его лицо. Наконец, посерьезнев, Наоми повернулась ко мне.

— Добро пожаловать в «Высокие башни», — приветливо произнесла она. — Не будем стоять на холоде. Входите.

Мы последовали за ней по узкому коридору, ведущему вглубь дома. С любопытством оглядываясь по сторонам, я вдруг почувствовала благодарность к сестре Гленна за то, что она не отразила на своей картине интерьеры «Высоких башен».

Архитектор, построивший это здание восемьдесят лет назад, судя по всему, был поклонником просторных комнат и очень маленьких изящных переходов и лестниц. В огромном холле висела люстра викторианских времен, но лампочки в ее многочисленных ответвлениях были тусклыми, а многие из них вообще не горели, так что дальняя часть комнаты терялась в темноте.

— Я приготовила для вас горячий шоколад, — сказала Наоми. — Гленн, дорогой, проводи Дину в гостиную. Там у огня вы согреетесь. К сожалению, у меня было слишком мало времени, чтобы как следует подготовиться к вашему приезду.

В тусклом свете мне трудно было разглядеть эту женщину, но я отметила, что она двигается с достоинством и грацией и ведет себя очень сдержанно.

Гленн засмеялся и поймал ее за руку.

— Номи! Я предпочитаю что-нибудь покрепче, но вы с Диной можете выпить шоколад. Моя жена не слишком современна. Пока еще нет.

Хозяйка исчезла в задней части полутемного холла, а Гленн открыл какую-то дверь и пропустил меня вперед.

Я оказалась в самой красивой комнате из всех, что мне когда-либо приходилось видеть. Оштукатуренный сводчатый потолок украшала хрустальная люстра с подвесками в виде слезинок, переливающихся всеми цветами радуги.

Обстановка гостиной шокировала и одновременно приводила в восторг. Пол устилал огромный китайский ковер бледно-лимонного цвета. У стен расположились четыре уютные викторианские кушетки, обитые бархатом: две из них были цвета абрикоса, а две другие — темно-пурпурные. На стульях палисандрового дерева лежали бирюзовые подушки. Повсюду стояли маленькие столики, украшенные замысловатым орнаментом, и изысканные безделушки. Одна стена была занята картинами, среди которых я узнала Пикассо, Брака и Матисса — все оригиналы. На противоположной стене висел один единственный портрет. Языки пламени приветливо вспыхивали в камине, а вдоль его белой мраморной полки маршировал ряд африканских скульптур, отражающийся в старинном зеркале. Восемнадцатый и девятнадцатый век мирно сосуществовали здесь с двадцатым столетием.

Гленн перехватил мой восхищенный взгляд.

— Эту комнату оформляла Гленда, — сказал он. — Я тоже внес свою лепту, но главным дизайнером была все же она. Кстати, эти африканские скульптуры — мои. Позволь, я помогу тебе раздеться, Дина.

Я выскользнула из белого шерстяного пальто, не прекращая рассматривать комнату и находя все новые и новые восхитительные детали в ее убранстве. Она настолько напоминала музей, что я сразу же почувствовала себя как дома.

Гленн окинул восхищенным взглядом мое облегающее шерстяное платье, подпоясанное плетеной серебряной цепочкой от Тиффани.

— Прекрасно! — воскликнул он. — Мне повезло, что я нашел тебя! Располагайся, теперь ты дома. Кстати, ты прекрасно вписываешься в эту комнату. Я скоро вернусь.

Как, оказывается, приятно быть объектом восхищения, знать, что кто-то считает тебя необыкновенно красивой, одеваться так, как никогда прежде не могла. Я была в отличном настроении и испытывала единственное желание — стать такой, какой меня хочет видеть Гленн.

Когда он через холл прошел в столовую за своим бренди, я еще раз восхищенно обошла гостиную. Мне понравится Гленда, уверенно подумала я. Судя по обстановке этой комнаты, у нас должно быть много общего. А вот с тетей Наоми подружиться будет гораздо труднее. Я чувствовала на себе ее пристальное внимание и ощущала некоторую сдержанность, словно она хотела испытать меня. Впрочем, это было вполне естественно, и я не могла на нее обижаться. С какой стати она будет с распростертыми объятиями встречать незнакомку, которая только что стала женой ее племянника? И все же мне придется искать путь к сердцу этой женщины, а Наоми Холмс явно не относилась к людям, которых легко понять.

Мои глаза остановились на единственном портрете, висящем на стене. Это, безусловно, была работа Колтона Чандлера, и я решила уделить ей как можно больше внимания.