Жена банкира - [14]

Потом Аннабель нашла еще одну статью о другом G450, голландском, который разбился в Альпах. Это случилось двенадцать месяцев тому назад, тоже во время снежной бури. Тут факты были неутешительны. Никто не спасся. От самолета мало что осталось: только черный ящик и небольшие фрагменты крыла и корпуса. Аннабель перечитывала это снова и снова. В конце концов она уничтожила историю своих поисков на просторах Интернета, оставив в покое все эти страшные случаи.

Аннабель отыскала также данные Фатимы Амир. Она не могла этого не сделать, ведь Мэтью умер вместе с ней на борту ее самолета. Аннабель не слышала об этой женщине, пока к ней в двери не постучалась швейцарская полиция.

В Интернете было на удивление мало информации о Фатиме Амир. Неоднократно упоминалось о том, что она всячески избегает публичности; в своей недавней статье «Файнэншл таймс» назвала ее «финансовым вундеркиндом-отшельником». В каком-то смысле Аннабель даже испытала облегчение, обнаружив, что читать о ней особо нечего. Фатима Амир была безумно богата, успешна, прекрасно образованна, красива. Просмотр ее фотографий чем-то напоминал акт самобичевания. Но толку от этого не было, и Аннабель лишь еще глубже опустилась в бездну отчаяния.

За день до этого поисковая группа обнаружила черный ящик самолета на вершине Мон-Трелод. По словам агента Блоха, который лично сообщил Аннабель эту новость, из сохранившихся там записей следовало, что в полночь вышла из строя система борьбы с обледенением корпуса. Это привело к тому, что на крыльях образовалась корка льда, причем пилот об этом не знал. Это довольно распространенная проблема частных реактивных самолетов, заметил Блох. Но сказано это было прозаичным тоном, как бы между прочим, словно речь шла о незначительных недостатках в дизайне интерьера авиасалона. О спинках кресел, которые не до конца опускаются, или о неровных столиках.

– Несчастный случай, – сказал он в заключение. – Трагический несчастный случай.

– Вы в этом уверены? А не кажется ли вам, что…

Аннабель умолкла, не договорив. В этот момент диктор на канале Би-Би-Си рассуждал о том, что Фатима Амир и ее пилот Омар Хури могли быть связаны с террористами. Аннабель выключила телевизор, отказываясь даже рассматривать такую возможность. Тем не менее ее уже мучили сомнения. Ей было стыдно в этом признаться, но тот факт, что оба этих человека были с Ближнего Востока, приводил ее в замешательство.

– Это что, была предумышленная акция?

– Эта версия, конечно, рассматривалась. При нынешнем политическом климате это неизбежно, особенно когда речь идет о такой семье, как Амиры. Но на данный момент этот вариант не считается основным. В черных ящиках, миссис Вернер, содержится множество полезной информации. Показания приборов и записи переговоров в кабине пилота указывают на неисправность системы.

– Вы сказали «о такой семье, как Амиры»?

– Ну да. Фатима Амир. Самолет принадлежал ей. Она была вторым пассажиром на борту.

– Да, это я знаю, – резко сказала Аннабель.

Ее раздражало, что Блох говорил о Фатиме в прошедшем времени, как будто был на сто процентов уверен, что она мертва. Из его уст это прозвучало так холодно, так по-больничному бесстрастно. Аннабель хотелось одернуть его, но сил на это не нашлось. Она слишком устала, чтобы пререкаться.

– Как я вам уже говорила, я никогда прежде не слышала об этой женщине. – Аннабель замолчала. – Пока не случилось все это.

Она внимательно взглянула на Джулиана. После катастрофы он каждый день приходил ее навестить. Он был первым, кому Аннабель позвонила, как только агенты Блох и Фогель покинули ее квартиру. И единственным. Более того, Аннабель вдруг осознала, что это был единственный человек в Женеве, который ей был небезразличен. И которому – она это знала – была небезразлична она.

Как и Мэтью, Джулиан Уайт был опытным юристом по налоговому праву. Он приехал в Женеву на семь лет раньше них с той же целью, что и Мэтью: делать деньги, много денег. В Лондоне Джулиан был загруженным и недооцененным сотрудником HMRC – британского аналога IRS, налоговой службы США. Здесь, в Женеве, он стал частным банкиром с впечатляюще толстым кошельком и еще более впечатляющей картотекой нужных связей.

При первой встрече Джулиан ужасно не понравился Аннабель. Она нашла его напыщенным и сумасбродно расточительным, в общем, именно таким, каким, по ее опасениям, мог стать Мэтью, если слишком долго проработает в частном швейцарском банке.

Через три месяца после переезда Аннабель сопровождала Мэтью во время деловой поездки в Цюрих. Пока ее муж пропадал на совещаниях, она села в электричку и отправилась в музей Оскара Рейнхарта – на частную виллу, где хранилась одна из самых значительных коллекций французской живописи девятнадцатого века. Это было то, чем Аннабель занималась бо́льшую часть времени в Швейцарии: ходила по музеям и галереям и любовалась произведениями искусства, убеждая себя, что это не слишком отличается от того, что она делала в Нью-Йорке. Хотя, конечно, тут ей никто за это не платил.

Когда она сошла на железнодорожной станции в Винтертуре, начался дождь. Присев на лавочку, Аннабель крепче завязала шнурки на ботинках и мысленно приготовилась к неприятной дороге до музея. Зонтика у нее с собой не было, а надеть непромокаемую куртку она почему-то не догадалась. И тут вдруг на нее перестало капать. Подняв голову, Аннабель увидела, что возле нее стоит Джулиан, прикрывая ее зонтиком с эмблемой «Свисс юнайтед».