Жена алхимиков, или Тайна «Русского Нострадамуса» - [11]

– Семён, да нет тут никого. К тому же эти «люди Дмитрия» такие же его, как и мои, и твои, кстати. А то, что шум, так в такой тишине и белка может изрядно нашуметь. Значит, по-твоему, «Книга» замурована в подвалах башни?

– А где же ей быть, если она вообще существует? К тому же, в вашем докладе об этом сказано было.

Вениамин Петрович встал, прошёлся вдоль поваленного дерева. Поднялся и Семён.

– Настоящие знания, Семён, хотя, скорее не знания, а важнейшие сведения, дающие ключ к пониманию тех или иных событий и явлений, передаются из уст в уста. И владеют этими знаниями лишь очень немногие. Собственно говоря, сейчас ты станешь вторым человеком на Земле, который знает о «Чёрной книге» гораздо больше, чем все остальные. Слушай и запоминай.

Глава 6. Трагедия в парке и тяжёлый фонарь

Похороны. Церемония, которой мы свидетельствуем свое уважение к покойнику, обогащая похоронных дел мастера, и отягчаем нашу скорбь расходами, которые умножают наши стоны и заставляют обильнее литься слезы.

Амброз Бирс, «Словарь Сатаны»

Василий забрал машину. Теперь она сияла совсем как та идея, которую принесла ему ящерица. Он добрался до кафедры, не обращая внимания ни на сочную зелень, еще не успевшую покрыться летней пылью, ни на то, что за ним следят. Чёрный автомобиль с тонированными стёклами держался всегда на примерно одинаковом расстоянии, его водитель искусно маневрировал в потоке, нарушал правила, если оказывалось, что Василий удаляется слишком сильно. Внимательный наблюдатель заметил бы, что в салоне поблёскивает объектив фотоаппарата, но учёному, поглощённому новой мыслью, было не до того, чтобы смотреть по сторонам.

Ключ от подвала оказался именно там, где и предполагал Василий. Он не настроен был ни с кем общаться, и, к счастью, не встретил никого из тех, кто помимо обычных приветствий стал бы задавать вопросы о жизни. Всё же ему нужно было многое обдумать, а лишние разговоры в этом могут только помешать. Говорить о том, что его по-настоящему беспокоит, он не смог бы почти ни с кем, а чем отделываться дежурными фразами, лучше попросту молчать. К тому же, что бы ни происходило в подвале, с этим надо было разобраться как можно скорее.

Путь до дома пролетел так же незаметно, как и дорога в институт. Василий, хотя его и захватила идея воскресить умершую жену, сдерживал пока мысли, пытаясь для начала оживить в памяти, то ему удавалось читать или слышать об этом.

Всё, что ему удалось вспомнить, сводилось к тому, что философский камень способен продлевать жизнь и даже возвращать её. Всё это время он думал о жене, вспоминая её такой, какой видел в последний раз, до убийства.

На ней, несмотря на зимний холод, было лёгкое зелёное пальто. Она любила этот цвет, считала, что он хорошо подходит к её серым глазам. Свои длинные золотые волосы она собрала в хвост. Шапки Диана не любила, а в самые лютые морозы обходилась розовыми меховыми наушниками. Она была высокой, но, всё же, немного ниже Василия.

Как всегда он довёз её до музея, где она работала, чмокнул на прощание и поехал в свой институт. В тот день их сопровождала его секретарша – она собиралась поработать в библиотеке. Ей с Дианой было по пути. Путь их пролегал через парк, вполне безопасное место, которое облюбовали мамы с колясками, воспитатели близлежащих детских садов да студенты.

То, что случилось здесь с Дианой и секретаршей Василия, на некоторое время отбило охоту бывать здесь у многих из тех, кто гулял по аллеям парка раньше. Но подобные события быстро теряют первоначальную яркость в памяти тех, кого они не коснулись, превращаются в одну из тем для лёгкой беседы. «А вы слыхали, здесь в прошлом месяце… Да, вот прямо у той лавочки, мимо которой мы сейчас пройдём».

Василий помнил Диану такой, как в то последнее холодное утро, и когда его посетила мысль о том, чтобы вернуть её в мир живых, он представлял себе, что и вернётся она именно такой. Фантазия старательно подсовывала ему образ жены, которая выходит к нему из светящегося облака, обнимает и говорит: «Как же я соскучилась, любимый мой». Но стоило ему задуматься о том, как именно может происходить этот возврат, его рациональная часть натыкалась на закрытый гроб, в котором похоронили Диану и на то, что там лежало.

На опознании он видел только верхнюю часть её лица, всё остальное, ниже носа и до кончиков пальцев ног, было закрыто простынёй. Одного взгляда было достаточно для того, чтобы узнать её. Когда он потянулся к краю простыни, патологоанатом удержал его: «Лучше не надо». Василий убрал руку и не жалел о том, что не увидел, во что превратилось её тело. Он хотел помнить её живой.

«Если философский камень способен вернуть мёртвого к жизни, нужно ли при этом его тело? – думал он. – В книгах об этом ничего определенного нет, может быть достаточно личной вещи или волос, или всё же нужно тело? Но ведь она уже долго…».

Василий почувствовал, что все эти размышления, все эти вопросы, на которые у него пока нет ответов, надо с кем-то обсудить. Когда мысль о том, чтобы воскресить Диану, впервые его посетила, он чувствовал, что готов зацепиться за малейшую возможность. Он думал о том, что хотя его собственные эксперименты по получению философского камня пока весьма далеки хоть от какого-то результата, он положит на это все силы, добудет его и вернет Диану.