Жемчужины любовной русской лирики. 500 строк о любви. XIX век - [26]

И, с участьем следя, не увидят глаза,

   Где кружится, куда он летит…

Над тобою мне тайная сила дана,

   И тебя мне увлечь суждено,

И пускай ты горда, и пускай ты скрытна, —

   Эту силу я понял давно.

Август 1843

Женщина

Вся сетью лжи причудливого сна

   Таинственно опутана она,

И, может быть, мирятся в ней одной

Добро и зло, тревога и покой…

И пусть при ней душа всегда полна

Сомнением мучительным и злым —

Зачем и кем так лживо создана

Она, дитя причудливого сна?

Но в этот сон так верить мы хотим,

Как никогда не верим в бытие…

Волшебный круг, опутавший ее,

Нам странно-чужд порою, а порой

Знакомою из детства стариной

На душу веет… Детской простотой

Порой полны слова ее, и тих,

И нежен взгляд,– но было б верить в них

Безумием… Нежданный хлад речей

Неверием обманутых страстей

За ними вслед так странно изумит,

Что душу вновь сомненье посетит:

Зачем и кем так лживо создана

Она, дитя причудливого сна?

Декабрь 1843

Мой друг, в тебе пойму я много…

Мой друг, в тебе пойму я много,

Чего другие не поймут,

За что тебя так судит строго

Неугомонный мира суд…

Передо мною из-за дали

Минувших лет черты твои

В часы суда, в часы печали

Встают в сиянии любви,

И так небрежно, так случайно

Спадают локоны с чела

На грудь, трепещущую тайно

Предчувствием добра и зла…

И в робкой деве влагой томной

Мечта жены блестит в очах,

И о любви вопрос нескромный

Стыдливо стынет на устах…

1843

Прости

I only know – we loved in vain —

I only feel – farewell, farewell!

Byron[3]

Прости!.. Покорен воле рока,

Без глупых жалоб и упрека,

Я говорю тебе: прости!

К чему упрек? Я верю твердо,

Что в нас равно страданье гордо,

Что нам одним путем идти.

Мы не пойдем рука с рукою,

Но память прошлого с собою

Нести равно осуждены.

Мы в жизнь, обоим нам пустую,

Уносим веру роковую

В одни несбыточные сны.

И пусть душа твоя нимало

В былые дни не понимала

Души моей, любви моей…

Ее блаженства и мученья

Прошли навек, без разделенья

И без возврата… Что мне в ней?

Пускай за то, что мы свободны,

Что горды мы, что странно сходны,

He суждено сойтиться нам;

Но все, что мучит и тревожит,

Что грудь сосет и сердце гложет,

Мы разделили пополам.

И нам обоим нет спасенья!..

Тебя не выкупят моленья,

Тебе молитва не дана:

В ней небо слышит без участья

Томленье скуки, жажду счастья,

Мечты несбыточного сна…

Сентябрь 1844

Когда в душе твоей, сомнением больной…

Que celui a qui on a fait tort te salue[4].

Когда в душе твоей, сомнением больной,

   Проснется память дней минувших,

Надежд, отринутых без трепета тобой

   Иль сердце горько обманувших,

И снова встанет ряд первоначальных снов,

   Забвенью тщетно обреченных,

Далеких от тебя, как небо от духов,

   На небеса ожесточенных,

И вновь страдающий меж ними и тобой

   Возникнет в памяти случайно

Смутивший некогда их призрак роковой,

   Запечатленный грустной тайной,—

Не проклинай его… Не сожалей о них,

   О снах, погибших без возврата.

Кто знает,– света луч, быть может, уж проник

   Во тьму страданья и разврата!

О, верь! Ты спасена, когда любила ты…

   И в час всеобщего восстанья,

Восстановления начальной чистоты

   Глубоко падшего созданья,—

Тебе любовию с ним слиться суждено,

   В его сияньи возвращенном,

В час озарения, как будут два одно,

   Одним божественным законом…

Апрель 1845

Нет, не тебе идти со мной…

Нет, не тебе идти со мной

К высокой цели бытия,

И не тебя душа моя

Звала подругой и сестрой.

Я не тебя в тебе любил,

Но лучшей участи залог,

Но ту печать, которой бог

Твою природу заклеймил.

И думал я, что ту печать

Ты сохранишь среди борьбы,

Что против света и судьбы

Ты в силах голову поднять.

Но дорог суд тебе людской,

И мненье дорого рабов,

Не ненавидишь ты оков,—

Мой путь иной, мой путь не твой.

Тебя молить я слишком горд,—

Мы не равны ни здесь, ни там,

И в хоре звезд не слиться нам

В созвучий родственных аккорд.

И пусть твой образ роковой

Мне никогда не позабыть,—

Мне стыдно женщину любить

И не назвать ее сестрой.

Июль 1845

Расстались мы – и встретимся ли снова…

Расстались мы – и встретимся ли снова,

И где и как мы встретимся опять,

То знает бог, а я отвык уж знать,

Да и мечтать мне стало нездорово…

Знать и не знать – ужель не все равно?

Грядущее – неумолимо строго,

Как водится… Расстались мы давно,

И, зная то, я знаю слишком много…

Поверье то, что знание беда,—

Сбывается. Стареем мы прескоро

В наш скорый век. Так в ночь, от приговора,

Седеет осужденный иногда.

1845

Всеведенье поэта

О, верь мне, верь, что не шутя

Я говорю с тобой, дитя.

Поэт – пророк, ему дано

Провидеть в будущем чужом.

Со всем, что для других темно,

Судьбы избранник, он знаком.

Ему неведомая даль

Грядущих дней обнажена,

Ему чужая речь ясна,

И в ней и радость, и печаль,

И страсть, и муки видит он,

Чужой подслушивает стон,

Чужой подсматривает взгляд,

И даже видит, говорят,

Как зарождается, растет

Души таинственный цветок,

И куклу – девочку зовет

К любви и жизни вечный рок,

Как тихо в девственную грудь

Любви вливается струя,

И ей от жажды бытия

Вольнее хочется вздохнуть,

Как жажда жизни на простор

Румянца рвется в ней огнем

И, утомленная, потом

Ей обливает влагой взор,

И как глядится в влаге той

Творящий душу дух иной…

И как он взглядом будит в ней

И призывает к бытию

На дне сокрытую змею,

Змею страданий и страстей —

Змею различия и зла…

Дитя, дитя,– ты так светла,