Жемчужины любовной русской лирики. 500 строк о любви. XIX век - [13]

И тайный ропот мне внушает…

Тебе понятен ропот сей,

О божество души моей!

Холодной жизнию бесстрастья

Ты знаешь, мне ль дышать и жить?

Ты знаешь, мне ль боготворить

Душой, не созданной для счастья,

Толпы привычные мечты

И дани раболепной службы

Носить кумиру суеты?

Нет! нет! и теплые дни дружбы,

И дни горячие любви

К другому сердце приучили:

Другой огонь они в крови,

Другие чувства поселили.

Что счастье мне? зачем оно?

Не ты ль твердила, что судьбою

Оно лишь робким здесь дано,

Что счастья с пламенной душою

Нельзя в сем мире сочетать,

Что для него мне не дышать…

О, будь благословенна мною!

Оно священно для меня,

Твое пророчество несчастья,

И, как завет, его храня,

С каким восторгом сладострастья

Я жду губительного дня

И торжества судьбы коварной!

И, если б ум неблагодарной

На небо возроптал в бедах,

Твое б явленье, ангел милой,

Как дар небес, остановило

Проклятье на моих устах.

Мою бы грудь исполнил снова

Благоговения святого

Целебный взгляд твоих очей,

И снова бы в душе моей

Воскресло силы наслажденье,

И счастья гордое презренье,

И сладостная тишина.

Вот, вот, что грудь мою вздымает

И тайный ропот мне внушает!

Вот, чем душа моя полна,

Когда я вдоль Невы широкой

Скитаюсь мрачный, одинокой.

1827

Кинжал

Оставь меня, забудь меня!

Тебя одну любил я в мире,

Но я любил тебя, как друг,

Как любят звездочку в эфире,

Как любят светлый идеал

Иль ясный сон воображенья.

Я много в жизни распознал,

В одной любви не знал мученья,

И я хочу сойти во гроб,

Как очарованный невежда.

Оставь меня, забудь меня!

Взгляни – вот где моя надежда;

Взгляни – но что вздрогнула ты?

Нет, не дрожи: смерть не ужасна;

Ах, не шепчи ты мне про ад:

Верь, ад на свете, друг прекрасной!

Где жизни нет, там муки нет.

Дай поцелуй в залог прощанья…

Зачем дрожат твои лобзанья?

Зачем в слезах горит твой взор?

Оставь меня, люби другого!

Забудь меня, я скоро сам

Забуду скорбь житья земного.

1827

Три розы

В глухую степь земной дороги,

Эмблемой райской красоты,

Три розы бросили нам боги,

Эдема лучшие цветы.

Одна под небом Кашемира

Цветет близ светлого ручья;

Она любовница зефира

И вдохновенье соловья.

Ни день, ни ночь она не вянет,

И если кто цветок сорвет,

Лишь только утра луч проглянет,

Свежее роза расцветет.

Еще прелестнее другая:

Она, румяною зарей

На раннем небе расцветая,

Пленяет яркой красотой.

Свежей от этой розы веет,

И веселей ее встречать.

На миг один она алеет,

Но с каждым днем цветет опять.

Еще свежей от третьей веет

Хотя она не в небесах;

Ее для жарких уст лелеет

Любовь на девственных щеках.

Но эта роза скоро вянет;

Она пуглива и нежна;

И тщетно утра луч проглянет:

Не расцветет опять она.

1827 (?)

А. И. Подолинский 1806—1886

Портрет

Когда стройна и светлоока

Передо мной стоит она,

Я мыслю: гурия пророка

С небес на землю сведена!

Коса и кудри темно-русы,

Наряд небрежный и простой,

И на груди роскошной бусы

Роскошно зыблются порой.

Весны и лета сочетанье

В живом огне ее очей,

И тихий звук ее речей

Рождает негу и желанья

В груди тоскующей моей.

1828

Везде преследовать готова…

Везде преследовать готова

Мечта ревнивая тебя,

И, будто праздника святого,

С тобою встречи жажду я,

Но сердцу в тягость встреча эта,

Как зной томительного лета!

На очи мне палящий взгляд

Наводишь ты без состраданья,

И при тебе одни желанья

В груди трепещущей кипят!

Так ночью летнею младенца,

Земли роскошной поселенца,

Звезда манит издалека,

Но он к ней тянется напрасно, —

Звезды блестящей и прекрасной

Не досягнет его рука!..

1828 или 1829

Размолвка

Ты спишь, а между тем, суровый и угрюмый,

Меня уже давно томит осенний день,

И этот полусвет и туч нависших тень

Согласны мрачностью с моею скорбной думой;

Мой озабочен ум, тоска в моей крови,

Душа еще больна вчерашнею размолвкой;

Зачем же заменил язык упреков колкий

Привычный нам язык доверья и любви…

Проснись же! Я часы томительно считаю,

Миг пробуждения я с трепетом ловлю,

Чтоб высказать тебе, как много я страдаю,

Как горячо тебя и нежно я люблю…

Иль нет! Пусть долго сон еще тебя лелеет,

Пусть долго этот день на муку длится мне,

Нарушить грез твоих любовь моя не смеет;

Быть может, милый друг, ты счастлива во сне!

1830-е гг.

Еще твоя рука в руке моей лежит…

Еще твоя рука в руке моей лежит,

Я чувствую, она трепещет и горит,

Но слезы, но тоска в твоем унылом взоре,

И голос твой дрожит в прощальном разговоре,

Не долго вместе быть!.. Но я еще с тобой:

Зачем же отравлять тревогой и тоской

Сосчитанных часов немногие мгновенья

И поверять тебе ревнивые сомненья?..

Нет! Клятвы нежные, слова любви одной,

Пусть льются и кипят и, слух лаская твой,

В печальной памяти заронятся глубоко

И обо мне звучат, как буду я далеко!

1830-е гг.

В. Г. Бенедиктов 1807—1873

Пиши, поэт! Слагай для милой девы…

Пиши, поэт! Слагай для милой девы

Симфонии любовные свои!

Переливай в гремучие напевы

Несчастный жар страдальческой любви!

Чтоб выразить таинственные муки,

Чтоб весь твой огнь в словах твоих изник,

Изобретай неслыханные звуки,

Выдумывай неведомый язык!

И он поет. Любовью к милой дышит

Откованный в горниле сердца стих;

Певец поет – она его не слышит,

Он слезы льет – она не видит их.

Когда ж молва, все тайны расторгая,

Песнь жаркую по свету разнесет

И, может быть, красавица другая

Прочувствует ее, не понимая,

Она ее бесчувственно поймет.

Она пройдет, измерит без раздумья