Жемчужина Лабуана - [10]

Толчок был таким резким, что корсарское судно накренилось, зачерпнув воды и сбросив в море мертвых и раненых.

— Крючья! — загремел Сандокан.

Два абордажных крюка впились в борт крейсера, и в мгновение ока тринадцать пиратов, жаждущих мести, вне себя от ярости, бросились на абордаж. Помогая себе руками и ногами, хватаясь за выступы и порты батарей, они взбирались на фальшборт и прыгали на палубу раньше, чем англичане, пораженные такой невероятной отвагой, опомнились, чтобы сбросить их.

С Сандоканом во главе они бросились на матросов, страшными ударами своих сабель рубя стрелков, преграждавших им путь, и стараясь пробиться к корме.

Там по команде офицеров собралось уже человек шестьдесят солдат. Они растерянно топтались, не решаясь стрелять в эту мешанину своих и чужих; пираты же, не раздумывая, бросались на их штыки. Раздавая сабельные удары направо и налево, отрубая руки, проламывая головы, вопя страшными голосами, чтобы посеять больше ужаса, падая и снова вставая, они теснили своих врагов, но и сами гибли один за другим.

Сандокан и еще четверо оставшихся в живых пиратов, с оружием, окровавленным по самую рукоятку, попытались пробиться к пушкам, но опомнившиеся матросы открыли по ним с мостика прицельный огонь, и судьба их была решена.

Четверо пиратов бросились впереди своего капитана, чтобы прикрыть его, но, сраженные ружейными выстрелами, пали бездыханными. Раненный пулей в грудь, упал и Сандокан. Несколько солдат с карабинами в руках бросилось к нему, но вдруг он вскочил, несмотря на рану, из которой потоком лилась кровь, огромным прыжком достиг правого борта и, уложив ударом сабли солдата, который пытался помешать ему, бросился вниз головой в море. И сразу пропал, исчез в его черных волнах.

Глава 5 СПАСЕНИЕ

Этот человек, наделенный столь исключительной силой, энергией и великой отвагой, не мог так легко погибнуть.

В то время как крейсер прошел мимо, перепахивая воду своими гребными колесами, Сандокан мощным рывком снова всплыл на поверхность, преисполненный ярости и неостывшей жажды борьбы.

— Стой! — закричал он, видя уходящий от него в темноту корабль. — Стой, проклятое корыто! Я разнесу тебя на тысячу железных кусков!.. Я уничтожу тебя, где бы ни встретил!..

Дрожа от пожирающей его ярости, несмотря на рану в груди, он бросился вплавь вслед за крейсером в безумной надежде догнать и наказать его за гибель своих кораблей. Он грозил ему кулаком, он посылал вслед уходящему крейсеру страшные проклятия, но за шумом колес и грохотом паровой машины на палубе его никто не слышал.

Долго еще не мог он успокоиться и пока вражеский крейсер различался в ночной темноте посылал ему вслед страшные угрозы. Были моменты, когда он вновь бросался вслед за кораблем и орал голосом, в котором не было ничего человеческого, голосом безумного.

Но наконец разум победил, и Сандокан вновь пришел в себя. Он сбросил одежду, которая стесняла его, обмотал своим поясом кровоточащую рану и, стиснув зубы, превозмогая страшную боль, поплыл по направлению к берегу.

Его члены окоченели, дыхание становилось все более тяжелым, он чувствовал, что силы с каждым гребком покидают его, а берег был еще очень далеко.

Он перевернулся на спину и дал приливу нести себя, слегка подгребая руками. Время от времени он замирал на месте, стараясь хоть немного отдохнуть и набраться сил.

Вдруг он почувствовал легкий толчок: что-то твердое коснулось его. Акула?.. При этой мысли, несмотря на всю его смелость, мурашки пробежали у него по спине.

Инстинктивно он протянул руку и ухватился за какой-то твердый предмет, слегка возвышавшийся над поверхностью воды. Он притянул его к себе и увидел, что это обломок, кусок палубы его корабля, на котором болтались обрывки канатов.

— Очень кстати, — пробормотал Сандокан. — Силы мои на исходе.

С трудом он взобрался на этот обломок, держа над поверхностью воды свою рану, с краев которой, красных и вспухших, еще сочилась кровь, смешиваясь с морской водой. Запах крови мог привлечь к нему акул; следовало как можно быстрее плыть к берегу, но уже и просто держаться на воде было ему не под силу.

Он не хотел погибнуть, не хотел дать победить себя и потому боролся с волнами, но силы его все таяли, сознание замутилось, и наконец он впал в забытье, хотя руки его инстинктивно цеплялись еще за обломок.

Начинало светать, когда сильный толчок вывел его из забытья.

С трудом он приподнялся на руках и огляделся вокруг. Волны с шумом бились вокруг обломка, на котором он лежал, обдавая его пеной и брызгами. Похоже, они катились над отмелями.

Впереди, совсем близко, но как бы через кровавый туман, он видел лесистый берег.

— Лабуан… — прошептал он. — Вот куда меня вынесло, на землю моих врагов.

Но делать было нечего, собрав последние силы, он оттолкнул обломок, который спас его от неминуемой смерти, и, с трудом поднявшись, чувствуя под ногами песчаную отмель, пошатываясь, побрел к берегу.

Волны толкали его в спину, накатывали сбоку, били в ярости по ногам, точно свора голодных псов. Он падал, вставал и снова падал, и снова вставал…

Шатаясь, он пересек песчаные отмели, из последних сил, борясь с последними волнами прибоя, вышел на берег и упал под деревьями, дававшими здесь густую тень.