Жемчужина Авиньона - [4]

Хью расхохотался, осознав весь комизм ситуации и испытывая чувство облегчения от того, что с братом не произошло ничего страшного, но в то же время, восхищаясь тем, как бесстрашно девочка встретила его гнев. Положив меч обратно на дубовый стол, он скрестил руки на груди и пристально посмотрел на Катарину де Трай:

— Поскольку твоя мать пошла позаботиться о моем брате, поможешь ли ты мне закончить с мытьем?

— Как вам будет угодно, мой господин.

— Ну что же, поскольку других женщин поблизости нет, я воспользуюсь твоими услугами.

Катарина кивнула:

— Думаю, будет лучше, если я проверю воду сейчас, до того, как вы снова войдете в ванну.

— Мысль недурна, — усмехнулся Хью.

Сосредоточенно покачивая головой, Катарина проверила воду, которая уже совсем остыла. Она приказала принести свежей горячей воды и деловито занялась приготовлением ванны.

Хью с интересом наблюдал за ней, полагая после случившегося с Теренсом недоразумения, что девочка окажется полной неумехой, однако, к своему немалому удивлению, он увидел, что она справляется почти так же хорошо, как и ее мать. Она была еще молода и несколько угловата, но держалась с достоинством и с каждым движением росла ее уверенность в себе.

— Господин, — обратилась, наконец, она к нему, — ваша ванна готова и уверяю вас, я сделала все возможное, чтобы с вами не случилась неприятность, подобная той, что произошла с мсье Теренсом. — В доказательство она погрузила свою руку по локоть в воду.

Хью рассмеялся, направляясь к ванне:

— Я удовлетворен. Кстати, скажите мне, мадемуазель де Трай, не собираетесь ли вы принять участие в приготовлении пищи, а то мне может понадобиться человек для снятия пробы.

— Ах, мой господин, — вступила в игру Катарина, — я вижу, вы очень мудры, впрочем, мой отец тоже, поэтому мне не позволяют ходить на кухню.

Наблюдая, как он погружался в чан, до последнего момента не снимая полотенца, которым был скромно обернут, она подумала, что подобная беседа может доставить рыцарю удовольствие. Катарина решила, что, должно быть, выглядела очень глупо, когда, вбежав в комнату, ошарашено уставилась на обнаженного Хью; она подосадовала на себя за бесцеремонность, но тут перед ее мысленным взором возник мокрый гигант, стоящий в отблесках пламени очага с мечом наготове, подобный сказочному существу из древних преданий, и все другие мысли разом вылетели у нее из головы. Катарина стояла рядом с чаном, готовая в любой момент прийти рыцарю на помощь, пожелай он намылить спину или вымыть волосы, и не могла удержаться от того, чтобы украдкой не разглядывать его.

Катарине не раз в своей жизни приходилось видеть мужчин, обнаженных по пояс. Каждый день, кроме Святой Субботы, отцовская челядь упражнялась во владении оружием во внутреннем дворе замка, а на полях у подножия горы работали крестьяне, но среди сотен этих людей не было ни одного, подобного Хью Вунэ.

Его плечи были широки, как столешницы, под влажной бронзовой кожей тугие узлы мышц плавно перекатывались, подобно игре речных волн, которые Рона величаво несла через Авиньонскую долину. Мощную грудь покрывала золотистая шерсть, сверкавшая капельками воды в неверном свете факелов. Такие же золотистые волосы обрамляли мужественное лицо, а голубые глаза манили в свою теплую глубину. «Он и вправду похож на сказочное существо», — подумала она, вознося хвалу небесам за то, что отец Готфрид не умеет читать мысли. Хью не стал прибегать к помощи Катарины, а вымылся сам, обнаружив при этом немалую сноровку, так что ей оставалось развлекать его легкой болтовней о замке и его обитателях. Это дело требовало от нее полного сосредоточения, она с трудом сдерживала готовые сорваться с языка тысячи вопросов о новом крестовом походе и рыцарских похождениях Хью, зная, что донимать гостя расспросами крайне невежливо. Катарине казалось, что Хью вряд ли может заинтересовать происходящее в Авиньоне, но к ее удивлению он слушал очень внимательно, часто кивая и улыбаясь ей.

— Я слышал, что вы с братьями умеете считать так же хорошо, как и читаете, это правда? — спросил он, когда Катарина замолчала, чтобы перевести дух. Хью не обращал внимания на остывшую в чане воду, увлеченный разговором с этой не по годам развитой девочкой, обладавшей, к тому же чувством юмора, что придавало ее речи такую выразительность.

— Отец очень строг насчет этого, — ответила она. — Каждый из нас начал учиться в возрасте пяти лет латыни, чтению и письму, а девочки, кроме того, изучают еще и медицину.

Хью не поверил своим ушам — все это было слишком необычно. Он знал, что де Трай славится своей экстравагантностью, и слышал, что дети его образованны, но учить детей латыни?! Это выходило за границы его понимания, ведь изучение латыни — удел избранных, тех, кто собирается посвятить себя Господу, иначе как же защитить Писание от прикосновений к нему грязных крестьянских рук? Во всяком случае, так говорила Адель. Теренс изучал латынь, потому что он был третьим сыном у своего отца и должен был стать священником после возвращения из Иерусалима.

Он отправился вместе с Хью, чтобы завоевать расположение епископа, считавшего, что Теренс слишком мало думает о Боге, а больше привержен земным делам. Что касается старшего, Жиля, то тот был обучен грамоте ровно настолько, чтобы быть в состоянии управлять герцогством. Неужели Бернар де Трай действительно считает, что все его дети должны быть образованны?