Жемчуг северных рек - [69]

— Молодцы! — опять похвалил Зиновий Васильевич и, сам сознавая, что замахивается на лишнее, но тут уж с собой ничего не поделаешь (председателю колхоза, сколько б чего ни делали, всё мало), вприщур посмотрел на Тишку. — Ну, а ещё б не сробели?

Тишка не задумывался ни на минуту, гаркнул звонко, так что лошадь застригла воздух ушами:

— Не сробели бы! — Он торжествующе посмотрел на Зиновия Васильевича. — Только ямы нету.

— А ямы нам и не надо, — сказал Зиновий Васильевич.

Павла Ивановна, заинтересовавшись разговором, выбралась к ним наверх.

— Ты куда это, Зиновий, клонишь? — насторожилась она.

— К работе!

Зиновий Васильевич не сегодня загорелся этой непростой мыслью. Только бы ребята выдержали то напряжение, какое он надумал им предложить. Ивановна-то выдержит и не такое: она двужильная.

Павла Ивановна будто прочитала, что у него в голове:

— Ой, смотри, Зиновий, я уж сяду — так и не встать. Ноги из послушания вышли.

— А ты сидячая нам и нужна, — засмеялся Зиновий Васильевич. — Как престарелый генерал, будешь сидеть на копне и нас консультировать. Нам не ноги твои, а голова нужна…

— Ой, леман, — снова вспомнила Павла Ивановна своего демона-чёрта. — Чего уж ты такое надумал?

Зиновий Васильевич построжел и переспросил у Тишки:

— Точно не сробеете?

— Точно!

Зиновий Васильевич для придания очередному вопросу большего веса выдержал паузу и только после этого спросил:

— Ну, а на Кереть поедете?

Тишка неожиданно увял, насупился и даже — показалось Зиновию Васильевичу — обиделся на него.

— Зачем впустую-то ноги мять… — неохотно отозвался он и исподлобья зыркнул на Зиновия Васильевича недобрым, колючим взглядом.

Зиновий Васильевич невольно поёжился, не сразу сообразив, откуда эта колючесть.

— Да не щуку ловить, — наконец догадался он, что встревожило Тишку. — Не щуку.

Маскируя от ребят и от Павлы Ивановны предмет Тишкиной тревоги, Зиновий Васильевич свёл разговор на щуку. Она за последние дни выросла у них в символ загадочности. То ею интересовалась Павла Ивановна, когда застала председателя на лугах по колено в воде, то Зиновий Васильевич сам взял напрокат её же загадку, когда Тишка набил карманы раковинами. Оба спрашивали о щуке, вкладывая в это свой потаённый смысл. И сейчас и Тишка, и Павла Ивановна не однозначно, а каждый по-своему расшифровали намёк председателя.

— Чего насмехаетесь? — укорил Зиновия Васильевича Тишка, объединив, конечно же, щуку с раковинами.

— Там трава-то получше этой, — задумалась Павла Ивановна, под щукой подразумевая тоже своё и сравнивая Полежаевскую осоку с густым травостоем Керети.

Зиновий Васильевич подмигнул Тишке — не выдам, мол, ты не трусь, — а сам через минуту и заставил парня насторожиться сильнее прежнего.

— Милые вы мои, — сказал он, обращаясь к ребятам. — Если вы на Кереть поедете, то это для меня будет как нежданно-негаданно откопанный клад.

И чего ему подвернулся под язык этот клад? Вот ведь не остановится, ходит по острию ножа. Тишка теперь и подмигивание принял, конечно, за желание председателя понасмешничать.

А тут ещё рассерьёзничавшийся Никола. Как это Зиновий Васильевич его-то сбросил со счёта? Услышав про клад, Никола под ногами толпы пролез вперёд.

— На Келети клада нет! — выпалил он.

— А я разве утверждаю, что есть? — растерялся Зиновий Васильевич.

— Да! Я не глухой, я слышал, вы звали за кладом. А там его нет! Сплосите у Тишки…

Тишка в два прыжка оказался посреди круга.

— Не мешай, когда взрослые разговаривают! — Он схватил упирающегося Николу за руку и потянул за собой.

— Ага, взлослые, — упорствовал Никола, — а сами — дети…

Тишка подтащил его к лошади:

— Давай я тебя на Ульяне прокачу…

— Я узе накатался.

— Ну, вот ленточку выплетай из гривы…

Зиновий Васильевич наигранно строго прикрикнул на Николу:

— Недисциплинированных отчислим из бригады! Пускай дома сидят, раз не умеют себя вести.

Никола сразу притих. И слава богу, никто не догадался, о каком кладе он говорил. Все приняли его взбрык за детский каприз.

— Голову, наверно, солнышком напекло, — забеспокоилась Павла Ивановна. — А так ведь он парнишечка послухмяный.

Она сграбастала Николу в охапку и понесла его в тень, под навес силосной ямы:

— Давай с тобой траву трамбовать.

Никола скосил глаза на Зиновия Васильевича. Зиновий Васильевич сердито нахмурился, и Никола, понурив голову, поплёлся за Павлой Ивановной по кругу вдоль сруба ямы, старательно приседая то на одну ногу, а то на другую.

— Слушай-ко, — шепнул он Павле Ивановне, шепнул так, что всем было слышно. — А клада и вплавду нет!

— Да, конечно, нет, — согласилась с ним Павла Ивановна. — Какой в наше время клад? Это раньше закапывали богатеи.

Никола успокоился, и у Зиновия Васильевича отлегло от сердца.

Конечно бы, в разглашении тайны, с которой носился Тишка, ничего страшного не было. Но Зиновий Васильевич опасался утратить доверие ребятишек. Мелочь, казалось бы, если б проговорился Никола о жемчуге. Ну, посмеялись бы ребята над неудачниками. Но для Зиновия Васильевича сегодня потерять доверие того же Тишки — это всё равно что клада лишиться. Да что для Зиновия Васильевича? Для всего колхоза! Сено-то будет есть не Зиновий Васильевич. А изобиженные на него ребятишки могут и заупрямиться, не поехать на Кереть. Так что с мелочами приходилось считаться…