Желтый Кром - [24]

В двенадцать лет он все еще был лишь трех футов и двух дюймов ростом. Голова, красивая, породистая, казалась слишком большой для его тела, но в остальном он был весьма соразмерно сложен и обладал незаурядной для своего роста силой и ловкостью. Родители, в надежде на то, что он начнет расти, обращались ко всем самым знаменитым врачам своего времени и скрупулезно, но безуспешно следовали их разнообразным предписаниям. Один рекомендовал весьма обильную мясную пищу; другой физические упражнения; третий сконструировал небольшую раму, наподобие тех, что использовала святая инквизиция, и юный Геркулес, испытывая мучительную боль, подвергался растяжению на ней по полчаса утром и вечером каждый день. В течение последующих трех лет он прибавил, быть может, два дюйма. После этого его рост совершенно прекратился, и он до конца своей жизни оставался карликом трех футов и четырех дюймов. Отец, который связывал с сыном самые далеко идущие надежды и готовил для него в своем воображении военную карьеру, подобную карьере Мальборо, был удручен. «Я произвел на свет ублюдка», — говаривал он, испытывая к своему сыну столь сильную неприязнь, что мальчик почти не отваживался показываться ему на глаза. Разочарование изменило его характер: прежде безмятежный, он сделался угрюмым и злобным. Он избегал друзей (ибо, как он говорил, отцу lusus naturae[13] стыдно появляться среди нормальных, здоровых людей) и предался одинокому пьянству, которое очень скоро довело его до могилы. За год до совершеннолетия Геркулеса его отец скончался от апоплексии. Мать, чья любовь к сыну только крепла по мере того, как росла к нему неприязнь отца, ненадолго пережила мужа. Немногим более чем через год после его кончины она съела две дюжины устриц и умерла от приступа брюшного тифа.

Таким образом, в возрасте двадцати одного года Геркулес оказался совершенно один на белом свете и стал обладателем значительного состояния, включавшего в себя поместье Кром. Привлекательность и ум, которые были свойственны ему в детстве, сохранились и в более зрелом возрасте, и, если бы не его карликовый рост, он мог бы быть причислен к самым красивым и образованным молодым людям своего времени. Он был начитан, знал греческих и римских писателей, а также всех современных авторов, которые имели хоть какие-нибудь достоинства и писали по-английски, по-французски или по-итальянски. У него был хороший музыкальный слух, и он превосходно играл на скрипке, которую, правда, держал как виолончель, между коленями. Его очень привлекали клавесин и клавикорды, но играть на них своими маленькими руками он так и не смог. У него была маленькая флейта из слоновой кости, сделанная специально для него: когда ему становилось грустно, он играл какую-нибудь простую деревенскую песню или джигу, утверждая, что эта бесхитростная музыка более способна очистить и укрепить дух, чем самые искусные творения композиторов. С раннего возраста он писал стихи, однако хотя и признавал за собой несомненный талант, не опубликовал ничего из своих сочинений. «Мое телосложение, — говорил он, — накладывает печать на мои стихи. Если их будут читать, то не потому, что я поэт, а потому, что я карлик». Несколько рукописей сэра Геркулеса сохранились. Даже одного примера будет достаточно, чтобы показать его достоинства как поэта.

В исчезнувший, забытый век, когда

Бродили Авраамовы стада

По тучным пастбищам, и пел Омир,

И молод был новорожденный мир,

Железо усмирял кузнец Тувал,

И жил в шатрах кочевник Иавал,

Играл на гуслях Иувал, — в те дни

Титанов безобразные ступни

Осмеливались землю попирать,

И Бог, скликая ангельскую рать,

Наслал Потоп, дабы не видеть зла.

Но Теллус новое произвела

Исчадье, — то был Воин и Герой,

Он мускулистой высился горой:

Немилосерд, невыдержан и груб,

Невиданно, не по размерам глуп.

Но шли века, и разумом крепчал

Громадный Воин, дух его смягчал

Порывы плоти, — ростом стал он мал

И дедовской секиры не сжимал

Изящной, благородною рукой.

В безмолвье кабинета, в мастерской

Пером и кистью тонко овладел

И, предпочтя возвышенный удел,

Картинами и славой мудрых книг

Себе бессмертный памятник воздвиг,

Не ростом, а свершеньями велик!

В Искусстве люди силу обрели.

Вот вкратце вся история земли:

Титану унаследовал Герой,

Был страшен первый и смешон второй.

Героя мудрый человек сменил,

Громоздкой плотью он не потеснил

Рассудка, как в безудержные дни,

Когда Титаны грубые одни

Владели миром, и чрезмерный вес

Привел к тому, что дух почти исчез:

Он спал под грудой мяса и костей,

Он разуму не подавал вестей.

Теперь под оболочкой небольшой,

Гордясь освобожденною душой,

Пылает гений, яркий, как Фарос.

Но неужели Человек дорос

До совершенства? Разве мы ушли

От расы великанов и вдали

Достойного не видим образца?

В развитии достигли мы конца?

В сомненьях признаюсь я со стыдом.

Нет, не конец! Спасителем ведом,

К земле обетованной держит путь

Разумный гном, чей ум когда-нибудь

Всевластным станет, — близок золотой

Счастливый век, когда над высотой

Сквозь облака засветится заря,

И, о недавнем прошлом говоря,

Потомки воскресят как наяву