Желтый дьявол - [32]

Но бесполезно — лошадь одна… время не ждет — надо скорее доскакать к Лазо… дороги все заняты… по следу разыщут — все равно не добраться.

— Вон, проклятые! — и Ильицкий тихонько осаживает в сосны лошадь, продолжая смотреть.

Внизу, в лощине, на рысях проходит японский кавалерийский отряд; впереди небольшая казачья разведка.

— Тоже Интернационал… — смеется Ильицкий и считает отряд.

— Надо ехать вперед, только вперед и скорее…

А кругом — тишина. Вдали синеют гряды оснеженных сопок, ближе — белым саваном покрытая тайга.

В тайге, под этим белым саваном много лежит товарищей — спят они тихо, неслышно…

С их последними выстрелами смолкла тайга — покрылась саваном.

Тихо… Ни звука кругом.

Только высокая синь неба, да белые сопки.

Мертвая, могильная тишина.

А солнце по прежнему ярко, и больно блестит снег.

Тишина — в долине, тишина там, высоко в горах.

Кругом снег — тишина.

Ильицкий опускает в футляр бинокль, подбирает повод, чуть трогает шенкелями.

— Ну… — и начинает спускаться в долину, — туда, скорее, вперед… все вперед…

Глава 12-я САЛОН БАРОНЕССЫ

1. Торжество победителей

…«По-бе-ду благоверному воинству на-а-шему на супротивные даруя»… — из запахов ладана, духов и пудры несутся звуки к ясному голубому небу Манчжурии. Истинно русские православные люди, злой судьбой заброшенные в далекие песчаные сопки, горячо возносят хвалу за победы христового воинства, отбросившего вражеские силы антихриста на запад до Урала.

Теперь можно вздохнуть свободно, полной грудью, без тревоги за будущее…

На плацу перед собором — весь цвет эмигрировавшей контр-революции. Манчжурское солнце медленно ползет к зениту, играя лучами на золотых погонах офицеров.

Впереди, почти у самого аналоя, стоят вершители судеб: Гондатти, Хорват, затем свита, а затем — море голов.

Несколько дальше блюстители порядка гонят толпу любопытных китайцев, разинувших рты:

— Шибко, шанго, капитана!

— Шанго, хо!

Общую картину дополняют коренастые фигуры с раскосыми глазами, — японские офицеры — снующие между молящимися.

У самой ограды собора плотная фигура Луцкого. Это — офицер генерального штаба. Его черные блестящие глаза устремлены вдаль, через головы бесчисленной толпы молящихся. Полковник спокоен: — Сибирь очищена, большевики отброшены… Армия, хотя и разбросанная, но есть, деньги… есть.

Деньги? Мысли Луцкого на вопросе о деньгах сжимаются комком, упираясь в какую-то пренеприятную точку.

— А чьи деньги? — Зрачки Луцкого суживаются, лицо напряженное. Он медленно поворачивает голову… и, как бы ответом на вопрос Луцкого, мимо проходят три хаки с желтыми околышами на фуражках, три японских офицера, льстиво, вежливо кланяющиеся, улыбающиеся лукаво и предупредительно.

Полковник до боли прикусывает губу. Надменно кивнув головой, круто поворачивается, и краска ненависти выступает на его лице.

— Сволочи! — шепчет он.

Не доезжая площади, останавливается на Вокзальном проспекте чей-то бесшумный автомобиль. Опираясь на руку франтовато одетого ад'ютанта, из автомобиля выходит баронесса Глинская.

— Найдите мне Леонида Дмитриевича, — говорит она ад'ютанту.

— Слушаю-с!

Сквозь лорнет скользит по толпе взгляд баронессы, и останавливается на Луцком.

— О! Кто это?

В это время группа офицеров, во главе с генералом Хорватом, окружает баронессу. Глаза его превосходительства подернуты похотливой дымкой.

— Здравствуйте, ваше превосходительство! — и Глинская нехотя отводит лорнет от Луцкого, — здравствуйте, господа! Ну-с, Леонид Дмитриевич, что нового?

— Прежде всего, баронесса, всегда приятной и лучшей новостью являетесь вы…

— Ваше превосходительство!.. — но офицеры не дают ей говорить, засыпая ее комплиментами.

Баронесса слушает их равнодушно. Она привыкла ко всему этому, как к должному и полагающемуся…

— Скажите, кто этот красивый офицер, справа от нас? — спрашивает баронесса кого-то из присутствующих.

— Это офицер генерального штаба Луцкий. Большая умница и милейший человек. Смелый, талантливый и, главное, любит Россию.

— Откуда он?

— Он приехал к нам, прорвавшись через большевистский лагерь, и сразу проявил себя, как отличный организатор. Вероятно, он будет помощником генерала Андогского.

— Познакомьте меня с ним, — лениво играя веером, говорит баронесса.

— О, пожалуйста!

Кто-то из офицеров направляется к Луцкому и сообщает ему о желании баронессы. Луцкий уже заинтересовался лорнирующей его дамой. Он не может скрыть своего восхищения, когда подходит к баронессе.

Медленным движением баронесса протягивает ему руку, и, когда он почтительно кланяется ей, она непринужденно говорит:

— Я очень рада!

— Благодарю! Считаю за счастье.

— Ну, а теперь, господа, я вношу маленькое предложение. Молебен кончается, — едемте ко мне. Ведь сегодня наш общий праздник. Надеюсь, что и вы не откажетесь, — обращается она к Луцкому.

— Баронесса, я не ожидал такой чести. И, если хотя на минуту сумею доставить вам удовольствие, я буду счастлив…

— Ну, вот и хорошо. Едемте!

2. Банкет

Отель Модерн. Два, соединенных вместе, роскошно обставленных номера — один в две, другой в три комнаты, — занимает баронесса Глинская.

Большая гостиная залита солнечным светом, сверкает золотом бра, багетов, бордюра и граненым хрусталем царски сервированного стола.