Желтый дом. Том 2 - [8]

Наконец я на взмыленном коне подлетаю к палатке Императора, то есть вхожу в кабинет заведующего отделом. Мой конь падает замертво. Император сидит на раскладном стульчике (то есть развалился в ободранном кресле), положив ногу на барабан (то есть на мусорную корзину). Полковник, говорит Император... Простите, сир, говорю я, всего лишь капитан. Генерал, настаивает Император... Простите, сир, пытаюсь возразить я... Маршал, говорит Император, видите город на той стороне реки? Он ваш, сир, кричу я, преисполненный внутреннего ликования. Коня!!! Внешне же наша встреча выглядит так. Товарищ Иванов, говорил Зав, ковыряя спичкой в уцелевших железных зубах, я вас (он со мной подчеркнуто на «вы», хотя ко всем прочим обращается на «ты») неоднократно просил сверить цитаты в коллективном труде о формах противоречий в социалистическом обществе. А вы до сих пор... Я вынужден ходатайствовать перед директором о наложении на вас взыскания... Простите, Петр Сидорович, мягко, но твердо говорю я. Чтобы проверить цитаты в коллективном труде, нужно иметь, по крайней мере, сам коллективный труд. Цитаты эти я знаю наизусть, но не имею рукописи, в коей они должны быть таковыми. Как так! — вопит Зав. Я же просил!.. Я же приказал!.. Я же!.. Я!.. Попросите ко мне Сергея Сидоровича!.. Его нет в институте? Соедините меня (это секретарше) с... Пока Зав буйствует, я вскакиваю на свежего коня и мчусь во главе гвардии Императора к реке, на том берегу которой виднеется город неприятеля. За мной, орлы! Погибнем во славу Императора!.. Ур-р-р-р-а!!! Иначе говоря, я потихоньку покидаю кабинет Зава, нахожу Верочку и обсуждаю с ней план атаки на польские джинсы. При условии, конечно, что она оплатит мои прошлые услуги. Я не рассчитываю на перстень с бриллиантом. Но десятку (по крайней мере) она мне должна выдать.

Потом я иду в отдел кадров и говорю там, что по поручению Зава должен ехать к Сергею Сидоровичу за рукописью коллективного труда. Молоденькая и довольно симпатичная помощница заведующей отделом кадров равнодушно, даже не взглянув на меня, записывает что-то в книге ухода и прихода сотрудников. Меня это равнодушие несколько задевает. Я знаю, что оно происходит не от моей наружности и моего возраста (я еще крепкий мужик, одной левой рукой могу скрутить любого молодого сотрудника института), а от моего положения в обществе. Барабанов и Субботич старше и страшнее меня, но даже они имеют успех у молодых сотрудниц, поскольку они имеют отдельные квартиры, ученые степени и высокую зарплату. Я знаю, принцесса, говорю я (внутренне, конечно), что я недостоин вашего внимания. Но если я сейчас погибну в бою, знайте, я сделаю это с вашим именем на устах! Я вскакиваю на коня... и неторопливо покидаю институт, чтобы занять очередь в ГУМе за польскими джинсами для спекулянтки Верочки.

Проблема выхода

Надоело интеллигентское нытье по поводу язв нашего общества. Как говорят в ученых кругах, это нытье неконструктивно. Оно разъедает и не дает никаких оптимистических идей. Да н где таких язв нет? Общество без язв вообще не бывает. Американцы и те сплошь в язвах. И англичане. И французы. Про итальянцев вообще говорить не стоит: одна сплошная язва, ни одного живого места. Ходит слух, будто у них теперь даже за макаронами очереди. Вы думаете, если устранить тревожащие нашего интеллигента язвы и удовлетворить его свободолюбивые чаяния, то лучше будет? Ничего подобного! Лучше не будет. А вот хуже будет наверняка. Директорам нельзя будет появляться в руководимых ими учреждениях — заплюют. Фабрики и заводы замрут — трудящиеся, вместо трудовой вахты в честь предстоящего юбилея, уйдут на демонстрацию требовать мяса. И перепьются, само собой разумеется. Молодые ребята ударятся в религию, чтобы не служить в армии. У пограничных пунктов выстроятся длинные очереди желающих смотаться на Запад. А что будет твориться в искусстве? Страшно подумать! Мало-мальски терпимая литература утонет в потоке разоблачений. Число репрессированных будет доведено в них до миллиарда. Даже ханты-мансийцы заведут у себя сюрреализм, а в Чухломе не станет прохода от абстракционистов. И так во всем, за что ни возьмись.

Но где же выход? — спросите вы. Законный вопрос. Выход нужен, ибо наш интеллигент... А если вы спрашиваете о выходе, то вы наверняка интеллигент, ибо интеллигент по определению есть тот, что ищет выход из создавшейся ситуации, как и из ситуации, которой еще нет или уже нет. Так, наш интеллигент, продолжу я прерванную мысль, жить без выхода не может. Вернее — без поисков выхода, так как если выход найден или есть без поисков, то наш интеллигент вовсе и не интеллигент, а прослойка, совслужащий, деятель культуры. Нашему интеллигенту обязательно нужно искать выход. Вход не обязателен, но без выхода — никак. Наш интеллигент так уж устроен, что войти еще не вошел, а уже выдвигает проблему выхода. По этому поводу даже анекдот есть. Скажи, спрашивает один интеллигент другого, ты мог бы влезть в бутылку? (Имелась в виду поллитровка, которую интеллигенты только что осушили.) А как я из нее потом вылезу? — спросил в ответ другой.