Желтый бриллиант - [83]

— Я очень хорошо знал Вашу родственницу, я могу многое рассказать.

Дом графа оказался в трех шагах от офиса. В прохладной гостиной, за чаем из тульского медного самовара со швейцарским марципаном князь Ветлицкий и граф Сикорский просидели далеко за полночь. Сикорского оставили ночевать в маленькой гостевой спальне.

Первое открытие, Сикорский — граф. В семье об этом даже не упоминалось. Никогда. После победы Октябрьской революции — эта приставка стоила жизни! Второе открытие, Сикорский узнал практически всю историю жизни Дарьи Сикорской-Головниной. Он почти до конца понял, почему «Голдин леди» перешла в его руки.

Князь Ветлицкий совсем старенький, ему почти 90 лет. Что-то он забывает, путает имена, события, даты. Он долго рассказывает, как из-за «каприза» бабушки, маленький Петя и мама задержались на отдыхе в Бадене. Осень 1917 года была сухая и теплая. Князь Ветлицкий родился в Москве, на Остоженке. Их особняк рядом с особняком балерины Матильды Кшесинской. Конечно, все знают! Но домой так и не вернулись. Папа, Илья Александрович, в декабре приехал в Баден. Он смог вывезти из «пылающей» России все: драгоценности, золото, даже меха. Главное — иконы! Господь помог! Сикорский про себя удивляется: «Надо же, Родина гибнет, а он шубы в Баден везет! А может, именно так и надо! Главное — семью спасти! На этом — все стоит».

Князь Ветлицкий продолжал:

— Устроились мы здесь легко. Все — в Париж! В Париже хорошо с деньгами, а не с «красной звездой» на лбу! Да-с. Вот так, всю жизнь, на этой скале и просидел, как ворон — на цепи. Одинок, никому не нужен!

Олег Борисович устал, хотелось глоток виски. Он и сам одинок и никому не нужен. Но стоит потерпеть, хоть что-то узнать о графине Дарье.

— Позвольте, князь, так что же с графиней Дарьей?

Ветлицкий долго молчал, видимо, он задремал. Неожиданно, он всплеснул руками, глаза заблестели.

— Дарью Силантьевну я впервые увидел в Бадене в 17-м. Летом, до революции. Еще подростком был, но ее лицо помню, как вчера. Очень красива была! Такая красота только у русских женщин. Поверьте мне, старику!

Сикорский улыбнулся, он плохо разбирался в женской красоте.

— Дарья Силантьевна была в инвалидной коляске. Ее сопровождал представительный господин, немного старше. Видимо, ее муж.

Году в 24-м она неожиданно появилась в Лихтенштейне. Мы оказались соседями. Что говорить, сами видите! Старинные дома вплотную были пристроены друг к другу, как крепостная стена. Графиня Дарья стала вести дела «Голдин леди». Приезжала на американском автомобиле из Парижа, жила здесь два-три дня, и уезжала обратно. Она ни с кем не общалась, даже не кланялась! Но шила в мешке не утаишь! Подружка моей горничной, была «подружкой» клерка из кампании «Голдин Леди». Клерк по большому секрету рассказал, что муж графини «ушел в Россию», в 19-м или в — 20-м году, и не вернулся. Много позже какой-то родственник из Петербурга, не указав своего имени, тайком переслал графине Дарье весточку. В ней сообщалось, что ее муж, Иван Головнин, скончался зимой 1920 года от туберкулеза или, возможно, от тифа в Ленинграде. На берегу канала Грибоедова, у стен Храма Спаса-на-крови нашли его тело и сбросили в воду.

В последний раз графиня Дарья была здесь пять лет назад. Совсем старая, она сидела в коляске, как мумия. Неожиданно громким голосом, графиня попросила князя Ветлицкого подойти к ней.

— Я скоро умру. Сюда приедут наследники. Бог знает, кто приедет. Вам поручаю, князь, больше некому! Незаметно следите за всеми! Должно быть кольцо на руке. Очень старое, из африканского золота, в лапах — желтый бриллиант в 34 карата, почти не блестит. Тому человеку и отдайте ключ. Это ключ от моего секретера в спальне. Конечно, в Париже. В левом нижнем ящике — мой дневник. Отдайте! Ради Христа и России!

Графиня просунула через кованую решетку палисадника плотный пластиковый конверт и, не сказав ни слова, покатила в инвалидной коляске к автомобильной стоянке, где ее ждал специально оборудованный «Паккард».

Две недели, проведенные в лучшей частной клинике Цюриха, окончательно испортили настроение Сикорскому. Ему категорически запретили употреблять алкоголь и курить.

Необходимо ехать в Париж и во что бы то ни стало найти дневник графини Дарьи. Если дневник еще цел и невредим! После даты «ухода» старушки и до сего дня прошел почти год! Дом, конечно, под охраной. Но что это за охрана? Судя по документам, дворец «Ивана Головнина» — одно из наиболее красивых зданий в Париже. Совокупная стоимость предметов внутреннего убранства и интерьера не имеет границ. Само здание не оценивалось. Но, графиню Дарью волновал только дневник! Его необходимо срочно добыть.

Переезд из Лихтенштейна в Цюрих, оттуда в Париж сверхскоростным комфортабельным поездом занял несколько часов. Далее вышла заминка. Нового владельца охрана не пускала «домой» без резолюций и подписей чиновников Мэрии Парижа. Пришлось два дня жить в отеле, обивать пороги чиновничьих кабинетов. Наконец, ключи от дома в кармане.

Дом оказался не домом, а филиалом Лувра и Эрмитажа с элементами Русского музея и Третьяковской галереи. Жить в таком доме нельзя, как нельзя жить ни в одном из вышеперечисленных музеев или других музеев мира. Олег Борисович долго ходил по дворцу, вернее, он гулял по музею. Ощущения «личной причастности» ко всему тому, что он видел, у него не было и не могло быть. Дом создавался годами, поколениями неизвестных ему людей. Для него здесь — все чужое.