Желтый бриллиант - [58]

Васька подошел к матери, погладил рукой одеяло и тихо спросил:

— Мам, что будем делать?

Татьяна Петровна прохрипела:

— Все, что скажет адвокат, мы с ним основное обсудили. Иди, и слабо махнула свободной от капельницы рукой в сторону двери.

Васька вышел в холл, похожий на зимний сад, с диванами, креслами, большим журнальным столом и телевизором в треть стены. В холле находились два человека. Первым представился тот, который был в зеленоватом медицинском халате и смешной шапочке:

— Александр Иванович Пиневин, заслуженный врач России. Если нет вопросов, я пойду к больной.

Васька почти выкрикнул:

— А она не умрет?

Доктор посмотрел на пальму и пошел к больной. Элегантный мужчина средних лет, в дорогом костюме, модной сорочке и галстуке, оторвал глаза от компьютера. Жестом предложил устроиться в кресле напротив.

— Я адвокат Вашей мамы, Татьяны Петровны Видовой. Вы ее сын, Василий Николаевич Большаков? Меня зовут Даниил Юрьевич Загоскин, — адвокат вручил Ваське свою визитку. — У нас будет долгий разговор, Вы готовы?

— Да, конечно.

Василий впервые в жизни почувствовал себя не ребенком, а взрослым мужчиной. Теперь он отвечает за семью. Только бы мама быстрее выздоровела, он будет с нее пылинки сдувать. О чем-то другом он даже не мог подумать. Конечно, он найдет работу, и будет вкалывать как папа Карло.

Даниил Юрьевич спросил:

— Вы поддерживаете сторону отца или матери? Я понимаю, это — трудный выбор.

Василий покраснел от возмущения.

— Мама, только мама! Если бы Вы знали…

Даниил Юрьевич перебил Василия.

— Сейчас многое зависит от Вас. Я вчера, поздно ночью, общался с адвокатом господина Большакова… старшего. Странный тип. Я знаю все адвокатское сообщество Москвы и Санкт-Петербурга. Этого человека я увидел впервые. Но документы, информация в Интернете… все соответствует. К сожалению, у нас очень мало времени.

Адвокат Загоскин и Василий Большаков беседовали очень долго и напряженно. По несколько раз «проигрывали» и оценивали все возможные варианты событий. Оба понимали, что судьба все равно предложит свой вариант, от которого нельзя будет отказаться.

Доктор Пиневин подошел к Татьяне Петровне, измерил температуру, покачал головой. Много, слишком много! Он достал из-под журнального стола мобильный диагностический центр, размером со средний компьютер, настроил функцию УЗИ и опять, в десятый раз, стал смотреть на монитор. Подошла медсестра. Она заканчивала 1-й Медицинский институт и специализировалась по кафедре ультразвуковой диагностики.

— Александр Иванович, Вы посмотрите область малого таза в 3D проекции.

Маша застучала по клавиатуре, как маленький дрозд. Вот она, цветная, вращающаяся картинка!

— Стоп! Маша, смотри, что это? — почти закричал, забыв про медицинскую этику, доктор Пиневин.

Маша, как на экзамене, ответила:

— Это шов от очень давней операции. Сейчас так не шьют. Вот, обратите внимание!

Александр Иванович и Маша буквально влезли в монитор. Маша была права.

— Застарелый шов на почечной лоханке при сильном переохлаждении ног, на фоне стресса…

Доктор Пиневин продолжил:

— Может спровоцировать мощный воспалительный процесс. Но что скажет сама больная?

Больная в полузабытьи дремала и ничего не слышала.

Маша вышла в холл, спустилась на первый этаж — попить кофе. Александр Иванович присел рядом с Татьяной Петровной, посчитал пульс. Похоже, сердце начинает уставать от борьбы с воспалением.

— Таня, Вы меня слышите?

Давно забытое обращение, вернуло Таню к действительности. Николай Александрович должен активизировать всю свою интуицию, всю практику психолога.

— Таня, а Вы катались в детстве с горок? Помните, на куске картонной коробки, а потом как подпрыгнешь на бугорке, и на спину. А небо — высоко так, не долетишь.

Татьяна Петровна улыбнулась.

— Я редко каталась с горок, бабушка-врач с меня глаз не спускала. И мама — детский врач! Как я у них вообще выжила?

Таня почти засмеялась, лед тронулся.

— Так за все детство и молодость — ни одной травмы?

Татьяна Петровна промолчала.

Значит, что-то было, о чем она не хочет говорить. Но наверняка хорошо помнит.

— Танечка, я, вот, помню, у нас в классе, мы в классе 9-м, учились, трое парней поспорили, кто больше девчонок изобьет ногами. Таня вздрогнула всем телом, привстала, опираясь на локти, и спросила:

— Что Вы хотите узнать? Спрашивайте! Если это только важно для моего выздоровления — я отвечу.

Доктор Пиневин решил, что он все-таки неважный психолог.

— Таня, скажите, Вас били по пояснице, по почкам. Это необходимо знать, чтобы поставить правильный диагноз.

Татьяна Петровна, с трудом повернулась на живот и подняла рубашку.

— Это — швы от операций.

Пиневин долго изучал старые, еле заметные следы операционного вмешательства.

— Так у Вас еще и поясничный отдел?

— Две позвоночные грыжи, — пояснила Таня.

Она опять повернулась на спину.

Александр Иванович поправил подушку, и Таня, задыхаясь и плача, все рассказала. Про Николая, про их любовь, про отца, который не захотел ни с кем делить любимую дочь, про беременность. Как Николай летал в Америку за лекарством, и про Мадам Жако.

— А теперь он меня бросил.

Таня отвернулась к стене.

— Доктор, сделайте мне укол, я больше не могу жить!