Желтое облако - [57]
Мы тащили железные ящики попеременно. Дин был весел. Земля холодно улыбалась. Звезды прятались за нее и бежали в сторону, но черный занавес неба не пускал их, и они заворачивали по кругу.
Впереди показалась широко раскинувшаяся корона кратера. Коробки не казались тяжелыми, но угловатые, без ручек, были очень неудобны для переноски. К тому же нам мешали скафандры, а неровная в расщелине дорога была и так нелегкой. Мы облегченно вздохнули, когда за поворотом, совсем рядом, вспыхнул яркий глаз прожектора.
— Ну и работка выпала нам! — сказал Тэл.
— Ничего, — кряхтел Дин, передвигая железную коробку с одного плеча на другое. — Зато уж повеселимся! Все плохое забудешь, а эта дорога покажется прогулкой.
Втащив коробки в тамбур, мы вскрыли их и пустые выбросили вон, а бутылки обмыли раствором, который принес Тэл.
В комнате Руис с гордостью показывал темные раскрашенные сосуды из прочной пластмассы с двойными стенками и расхваливал технику. Он тут же открыл один из сосудов с коньяком.
— Ну, за встречу и дружбу! Тэл, глотай и не дыши, будь мужчиной!
Тэл смущенно и несмело поднял стаканчик — ему было просто любопытно.
Жидкости на Луне текут очень медленно. Тэл задыхался, глотка горела, ее перехватывали спазмы, организм протестовал и выталкивал пахучую тошнотворную жидкость. Но, подбадриваемый Дином, он храбро перенес самоистязание и сделал несколько глотков. Слезы катились из его огненных глаз. Он побледнел еще больше и долго не мог вымолвить слова.
— Вы… ты, Дин… Это отрава! — наконец, передохнул он. — Я умру. Позовите скорее Ильману!
— Ничего не бойся! — хохотал Дин, — ты просто не привык, вот и все…
Тэл переборол отвращение и скоро почувствовал себя совершенно другим. Блаженная задумчивая улыбка появилась на его лице. Он изучал на себе действие алкоголя. Оно оказалось нестрашным, даже приятным. Сердце билось радостно и часто. Мысли о дружбе с нами перепутывались с досадными мыслями об Ильмане. Ему хотелось сказать что-то весомое, сделать что-то хорошее для друзей и обидное для нее…
Пожалуй, так же чувствовал себя когда-то и дикарь тихоокеанских островов, впервые хлебнувший крепкого моряцкого рома.
6
Мы с Дином спали в одной комнате, но большую часть остального времени он проводил с Тэлом, уходя, он захватывал бутылку. Это была непонятная дружба, потому что наедине со мной Дин говорил об альвинах совсем другое. Он презирал их за красные глаза и бесцветные лица, за ненужный аскетизм и неумение жить с комфортом. А ведь они наверняка богачи! Дин отдавал должное только их технике. Руис не грустил о своей родине и не прочь был погостить на Луне подольше. Причину этого он объяснил очень просто:
— Ты знаешь, почему я поспешил сообщить по радио, что удачно прилунился, хотя еще не ступил ногой на эту холодную дрянь? Догадываешься, Ник?
— Не совсем, — признался я.
— Ты — наивный парень, вот что я тебе скажу. После этого сообщения на мой текущий счет сразу же перевели солидную сумму. Но я не дурак, чтобы деньги лежали так себе. Я доверил распоряжаться ими своему отцу. Он деловой человек и пустит их в оборот. Пока я здесь, акции принесут мне порядочный довесок к капиталу. Видишь, время работает на мой карман! — и Дин, весьма довольный, закинул ноги на спинку кресла.
Я знал о катастрофическом положении «Атлантик-компани», но не сказал об этом Руису. И о том, что он ловко распорядился своими деньгами, тоже словом не обмолвился. Меня это ничуть не интересовало. Я был доволен, что ум Руиса был занят деньгами, воспоминаниями о девушках, что Дин никогда не спрашивал об истинной причине гибели моего корабля и о делах альвинов. Он казался примитивным и простодушным парнем. Слава и богатство уже были завоеваны Дином. Что нужно ему еще для полноты счастья? Вернуться на Землю нетрудно. «Сириус» — надежная ракета, Дин убедился в этом. На все остальное ему наплевать.
Когда пришла Ильмана и сказала, что магистр приглашает меня к себе, Руис, казалось, не почувствовал зависти и отнесся к этому почти равнодушно.
Я увидел в кабинете магистра тускло светящийся экран, а на экране — ракету, по всей вероятности, огромных размеров, похожую на дирижабль. Пожалуй, это была та самая ракета, которую я видел в глубине расщелины и которая предназначалась для Земли. Темнели рваные стремнины, ракета лежала между ними, косо приподняв тупой нос. Кайбол протянул руку к пульту управления и тронул пальцами кружок, в котором переливалось желтое пламя. Ракета на экране ожила, дрогнула и стала выше задирать тупой нос.
— Что вы делаете?! — не выдержал я.
— Проверка, — Кайбол отнял руку от пульта и выключил экран.
— Следовательно, опасность усилилась? — я старался не выказывать всей тревоги, охватившей меня. Надвигался роковой момент — это ясно. — Но мы с вами договорились…
— Я помню и не собираюсь нарушить договор. — Кайбол сидел в сумраке, еле видимый; ясно различались только его глаза. — Послушайте!
Он включил запись московской передачи. В начале ничего особенного не было. Затем передали сообщения из двух крупных капиталистических стран: там начались массовые аресты коммунистов.
— Что это значит? — опросил Кайбол.
