Желтая маска - [7]

Через шестьдесят минут часы пробили десять, а еще через шестьдесят — одиннадцать. Приближалось время, когда в приключенческих романах появляются призраки и начинают разгуливать по мрачным залам и пыльным подземельям. А самые ловкие передвигаются по карнизам крыш и пугают запоздалых прохожих. Все это, конечно, вымысел. Во всем нашем роду одна только бабушка Мария верит в такие вещи, да и то не всегда.

— Апчхи! — вторично чихнула тетя Пиронкова.

Я быстро закрыл окно. Если наша старая соседка простудилась, то стоит ли мне рисковать? Осенью не то, что летом!

Я не слышал, как часы пробили двенадцать. Не услышал даже, как они пробили половину двенадцатого. Я уже спал…

Глава IV. «Я его найду…»

Меня разбудила мама.

— Доброе утро, детка, — сказала она.

— Доброе утро, мама.

— Сегодня на улице прохладно. Даже небольшой туман. Обязательно надень куртку.

— Надену.

— Проверь еще раз портфель: все ли на месте.

— Проверю.

Мама, обрадованная моей готовностью к хорошим поступкам, быстро ушла на кухню. Оттуда уже доносился «аромат» сбежавшего молока.

Через некоторое время туда пришел и я. Сразу принялся вытирать лицо полотенцем.

— Не лучше ли вначале намочить лицо? — напомнила мама.

Делать было нечего — пришлось намочить. И вымыться! И сделать идеальный пробор на голове! И позавтракать двумя пирожками со стаканом горячего молока! Если день познается с утра, то этот вряд ли обещал быть легким.

В семь часов десять минут мама подала мне портфель:

— Будь послушен!

Дойдя до ящика для писем и газет, я не прошел мимо него, как проходил обычно: какое-то предчувствие побудило меня остановиться и открыть ящик. В нем лежал зеленоватый измятый конверт с надписью: «Александру Александрову-младшему».

Я быстро вскрыл конверт. На маленькой желтой карточке были отпечатаны следующие слова:

«Саша, будь осторожен! Не интересуйся больше лиЦом со скрытым лиЦом. Занимайся своими уроками.

С почтением — твой доброжелатель».

Я запихнул конверт и карточку в карман. Никто меня не заметил. Я как можно спокойнее вышел на тротуар. Даже начал насвистывать. Но мое с таким трудом сдерживаемое волнение не мешало мне правильно и быстро размышлять: «Эту записку опустили совсем недавно. Если бы это было давно, то папа обнаружил бы ее, уходя на работу. Я уверен, что она от Джерри Блейка! Он боится меня и хочет выкрутиться похитрее. Но я его найду! И задам же я ему! Записка сама по себе — уже хорошая улика: пишущая машинка выбивает букву «ц» выше, чем остальные… Интересно, сколько пишущих машинок в нашем городе?…»

Громкий шорох оборвал мои мысли — огромная метла чуть не смела меня с тротуара.

— Что ж это ты! — услышал я за спиной голос нашей дворничихи тети Боны. — Чуть в аварию не угодил?

Я не обиделся. Я даже улыбнулся ей, как старой знакомой:

— Будь спокойна, тетя Бона! Все в порядке.

Потом спросил:

— А ты, случайно, не видела с утра у нашего подъезда каких-либо сомнительных личностей?

— Еще бы, что за вопрос? Конечно, видела! — ответила явно взволнованная дворничиха. — Будь я в городе самым главным начальником, так всех бы таких пересажала в тюрьму!

— Тише!..

— А чего мне бояться? Пусть слушают. Больше будет порядка, дис-цип-лины!

— Но пока это нужно слышать одному мне, понятно?

Наконец тетка Бона поняла, что дело серьезное, и, прислонив метлу к фонарному столбу, сказала:

— Первым был товарищ Балинов. Он хоть и с высшим образованием, а коробки из-под сигарет швыряет прямо на тротуар.

Зачем, спрашивается, так делать, когда есть урны? Сомнительная личность!

Я с нетерпением перебил ее:

— А еще кто был?

Она с готовностью ответила:

— Еще тетка твоего приятеля Жоры.

— Это меня не интересует…

— Тебе-то что! А меня очень даже интересует, почему это она шла с улицы Мусаллы неизвестно куда, а сумку свою опорожнила именно на моей улице!

— Достаточно!

— Не достаточно, а через край! Не меньше килограмма очисток от лука и перца высыпала. Разве это хорошо?

Я сказал, что это нехорошо, и пошел к остановке. Тетка Бона следовала за мной. Описала мне еще две сомнительные личности — собаку охотника Семова, которая играла какой-то костью, и школьника Мефодия, который ел сливы, плевался косточками и вдобавок еще подбрасывал их ногами в воздухе.

— Ох! — затосковал я.

Наконец подошел автобус. Пока дворничиха поняла, в чем дело, я успел пересечь улицу перед самой машиной и спастись в ближайшем сквере.

На бульваре Шипки я увидел Крума. Он шел под акациями в очень хорошем настроении.

— Привет, Саша!

— Привет!

— Как спалось?

— Так себе.

— А я отлично выспался. Распахнул окно, укрылся одеялом — и порядок! Утром меня еле разбудили.

Он перекинул портфель из руки в руку, жизнерадостно улыбнулся и вынул из-за пазухи большое яблоко:

— Хочешь откусить?

Я ответил без колебаний:

— Нет. Боюсь подавиться.

Крум посмотрел на меня озабоченно:

— Обрати на это самое серьезное внимание. Вчера ты тоже боялся подавиться: не съел ни одной конфеты, а выпил два литра воды!

Нас догнал Валентин, председатель совета отряда. Его голова напоминала репу. Несколько дней тому назад, отец побрил ему голову, чтобы волосы были здоровыми и крепкими. Никто не завидовал Валентину, но никто ему и не сочувствовал. Уже второй год он командовал нами, как генерал новобранцами, и всем нам было приятно смотреть на его «оскальпированную» голову.