Желтая акация - [43]
Постучав в окно, Кася подождала, пока мать откроет дверь. Мать сразу же вернулась в хату. Кася оставила наволочку с Марысиной фасолью в сенях, заперла дверь и вошла в избу. В своей комнате она вынула спасенное сокровище, развернула пакетики и осмотрела их.
И тут ей показалось, что семена будто немного отсырели. А может, и в самом деле так было. Во всяком случае, она расстелила на столе газету, высыпала отдельными кучками семена и около каждой положила пустые пакетики с надписью, чтоб потом не перепутать.
Мать, засыпая, спросила:
— Марыська, наверно, забыла мне фасоли прислать?
— Прислала, мамочка, первым делом о тебе вспомнила.
— Ну спасибо ей. Спи, дочка.
Спала Кася недолго, она привыкла просыпаться рано. И на этот раз проснулась как раз тогда, когда мать затапливала печь.
Тем временем мать вошла в комнату и заметила, что Кася не спит. Она спросила:
— А Марыська не сказала, фасоль разваристая или нет? Может, надо соды немножко всыпать?
— Нет, мамочка, не сказала.
— Ну и скупая же она стала, Марыська. Знает, что мать любит фасоль, а прислала такую малость.
— Что ты, мама, говоришь! Я с трудом донесла.
— Да ты уж, Касечка, не смейся. На один раз сготовить, только и всего.
— Как — на один раз?
— Я на газете всего с пригоршню набрала фасоли. Сразу и не поймешь, что это такое: не то горох, не то боб.
— Мамочка!
Кася вскочила с кровати так, что за ней потянулись по полу и одеяло и простыня.
— Мамочка, что ты наделала! Где они?
— Что с тобой, дочка? Наверно, тебя сглазили. Надо будет Доминисю позвать, чтоб заговорила, что ли.
— Мамочка! Где семена, что на газете лежали?
— В чугунке, где ж им еще быть!
Кася подбежала к печи, схватила ухват. А мать, выйдя следом, сказала:
— Да не в печи. Вон на лавке стоит чугунок. Я еще водой не заливала.
Кася схватила чугунок, посмотрела — семена целы. Не успела их мать сварить.
Она высыпала семена на газету, потом принесла матери из сеней Марысину фасоль и сказала:
— Мамочка, вот тебе фасоль. Вари, ешь на доброе здоровье.
Потом обняла старую, поцеловала и заплакала.
— Касечка, родная! Ну сглазили тебя, звездочка моя…
— Нет, мамочка! С меня тяжелый камень сняли, вот я от радости и заплакала.
Тут же она умылась, оделась, убрала постель и сказала матери:
— Пойду к Скрипкам. Отнесу им эти семена. Сколько я с ними намучилась!
У Скрипок, понятное дело, уже давно не спали. Никто не удивился, что к ним прибежала Кася.
Поздоровавшись, Кася подала Адаму платочек и сказала:
— Если б только ты знал, Адаська, сколько горя я перенесла с этими семенами…
Рассказала по порядку о своих приключениях.
Отец и Адам слушали с большим удивлением. Потом Адам рассмеялся:
— Так ты и в Руженце была?
— Да.
— И жулика ловила?
— Да.
— И от огня спасла семена?
— Да.
— Значит, дадут они хороший урожай. Такие закаленные семена вовек не погибнут.
А Текля, мать Адама, добавила:
— Всё семена повидали: шары и разбой. Только в земле им найдется, наверно, покой.
Все, в том числе и Кася, от неожиданности засмеялись.
— Тетя Текля! Да вы настоящий поэт!
— Поэт или не поэт, но я советую вам сейчас же посадить их.
— Никак нельзя, мамочка. Место, отведенное для них, занято пока что. Освободится дня через три-четыре. Может, ты уберешь куда, спрячешь? Только не в чугунок, — попросил свою маму Адам.
— Давай, детка. При вас кладу в надежное место. Никто не тронет, хоть год будут лежать.
Только после этого Кася успокоилась, повеселела и стала снова, как была, веселой и жизнерадостной.
Дорога. Ореховая аллея
Дороги вы шоссейные,
Счастливые дороги,
Раскинулись вы лентами
Через луга, излоги;
На поле урожайное,
На топкие болота
И чащи вековечные
Легли вы позолотой.
Янка Купала
Вполне понятно, что на экскурсию в Москву с большим удовольствием поехал бы каждый из юных натуралистов. Но путевок было только восемь. Надо выбирать.
Никаких споров или недоразумений при обсуждении кандидатур не было. Всем было ясно, что это не простая экскурсия, а очень серьезное дело.
Кто же поедет? Из девушек — Ганна, Марыля и Зося. Зосю рекомендовал сам Сымон Васильевич. «Умная, рассудительная и, кроме того, хороший редактор. Собственный спецкор будет», — пошутил он.
Ребят — четверо: Адам, Гиляр, Сымон и Амвросий. Сперва некоторые возражали против кандидатуры Амвросия. Но тут высказала свои соображения Нина Ивановна: «Из-за своего дефекта он чувствует себя обиженным судьбою. Путешествие покажет ему, что ничем он не хуже других ребят. Это даст ему стимул в жизни и работе».
Понятно, что руководителем делегации должна была ехать Нина Ивановна. Она и Москву хорошо знает, она же и руководит всей этой работой.
Директор поговорил отдельно с мальчиками, «как мужчина с мужчиной», дал им кое-какие наставления, так как они в город ехали впервые.
Меньше забот в этом отношении было у Нины Ивановны: Ганна была раза два в Минске, Зося ездила к тете в Могилев. Нигде, кроме Пригожего Городка, не бывала одна Марылька.
Поскольку в Минске им предстояло задержаться на весь день, так как поезд «Белоруссия» на Москву отходит поздно, чуть ли не в одиннадцатом часу ночи, намечено было использовать этот день как можно разумнее: осмотреть Ботанический сад Академии наук и вообще лучше познакомиться с Минском.
