Железный волк - [2]

– Ааа…

Монах сделал два шага к письменному столу, но его ноги, казалось, тяжелели с каждым шагом. Он скользил взглядом по инструментам, пока не остановился на заспиртованном желтоватом сердце.

– Волк, – сказал Нафраим, но уверенности в том, что он разрядил обстановку, у него не было. Монах, разглядывая с открытым ртом инструменты, энергично закивал, как будто именно так и думал. Он протянул руку к блестящим выключателям газовой горелки.

Нафраим вскочил со стула.

– Не трогай!

Мужчина отдёрнул руку и попятился.

Нафраим повторил уже спокойнее:

– Не трогай. Не трогай… ничего. Посмотрим, что там у тебя.

Лавр положил узелок на стол, развязал ремни и развернул тряпицу, под которой оказалась ещё одна. Он развернул и её, и на свет показался стеклянный сосуд, наполовину наполненный землёй. Из земли торчал крошечный зелёный росток.

– Откуда? – спросил Нафраим, заранее зная ответ.

– Из Свартны, господин… Из центра Варграка.

Нафраим поглядел на карманные часы.

– Уже поздно, брат Лавр. Ты устал и голоден, поэтому предлагаю тебе остаться здесь до завтра. Поднимись наверх и попроси Офре приготовить для тебя комнату и что-нибудь поесть.

Лавр потупил глаза.

– Очень щедро с твоей стороны, господин. Будь благословен.

Он поднимался по лестнице с плохо скрываемым облегчением.

Нафраим опустился на стул. Он разглядывал зелёный росток и убеждался, что смотрит на собственную смерть.

Он всегда представлял, что конец мира нагрянет подобно дикому зверю. Чудовищная ярость, древняя, с зубами и когтями. Так нелепо, что он заявил о своём приходе в образе молодой хрупкой жизни.

Два крошечных листочка расходились в стороны, как страницы раскрытой книги, готовые разрастись от рассказов об ужасных поступках Нафраима. О грехах, за которые он должен ответить, – а их накопилось немало. Он грешил более шестисот лет, но немногие из его прошлых грехов могли сравниться с теми, что он будет вынужден совершить теперь.

Новичок

Хуже, чем этот новичок, и представить было невозможно. Городской лоботряс, который после одной ночи в Свартне вообразил себя охотником на волков. Неуклюжий, судорожно-дружелюбный, болтающий без остановки. Юва готова была залепить уши снегом, только бы его не слышать.

Но вместо этого она встала и принялась складывать спальные шкуры. Пусть все остальные сидят, слушают и снисходительно кивают тому, как новичок своими шутками понапрасну расходует ценный дневной свет. Неужели ради этого она встала раньше всех? Юва разожгла костёр, чтобы у остальных были еда и тепло, когда они проснутся. Охотники постепенно выползали из вырытых в снегу нор. На этот раз их было семеро.

Обычно бывало шестеро. Шестеро – лучше.

Новичок встал последним и всё же умудрился совершенно спокойно разместить свою задницу прямо у огня. Там он и сидел, болтая с набитым ртом. Вообще-то, сейчас он должен был паковать вещи. Готовиться. Как можно лучше готовиться. Как минимум подготовить снаряжение.

Юва перекинула шкуры через сани, украдкой поглядывая на новичка. У него были новые кожаные сапоги, широкие, открытые. Такие сапоги больше подходили для прогулок по улицам Наклава. Вчера они промокли насквозь, то же произойдёт и сегодня. Новичок поставил свой арбалет плечами в снег, как будто не знал, где у него зад, а где перёд. Если дело когда-нибудь дойдёт до стрельбы, в пазу для болтов будет лёд. Болты торчали из колчана на его бедре и позвякивали, ударяясь друг о друга, когда он шевелился. Если охотники и смогут подобраться к какому-нибудь волку, то разве что к глухому.

Юва бросила взгляд на остальных и заметила, что Броддмар рассматривает её, выскребая последнюю ложку каши из котелка. Она повернулась к нему спиной и подтянула ремни на одежде. Портупея всегда казалась ей слишком тяжёлой, ведь она принадлежала отцу, но зато поношенная кожа стала мягкой и уже давно нигде не тёрла. Юва хорошо подогнала отцовскую одежду. Один ремень пересекал грудь и уменьшал вес закреплённого на спине арбалета, на поясном ремне висела большая сумка, а нож для свежевания туш покоился в ножнах. Юва подтянула застёжку, которая удерживала болты у бедра. Они выстроились в ряд, их коричневые от яда стальные наконечники были надёжно прикрыты. Важно, чтобы болты удобно доставались, но в то же время они должны крепиться прочно, чтобы не рассыпаться при падении. Юва надеялась, что новичок ради своей же безопасности не пользуется отравленными наконечниками, потому что в противном случае он при первом же падении сам себя прикончит.

Она услышала шаги Броддмара по снегу у себя за спиной.

– Слушай, Юва…

– Нет. Я его не возьму.

Броддмар ответил не сразу: обычно он обдумывал слова перед тем, как их произнести, в отличие от новичка. Но с другой стороны, он был так стар, что годился ей в дедушки; видимо, сила и молчаливость приходят с годами. Поэтому в их отряде решения принимал он. И вот теперь Броддмар решил, что они возьмут с собой этого молокососа, из-за которого охота в лучшем случае будет напрасной, а в худшем – опасной для жизни.

– Хорошо, – наконец сказал Броддмар. – Когда мы разделимся, он пойдёт со мной.

Юва затянула верёвку вокруг спальных шкур так туго, что они стали похожи на песочные часы.