Железный рассвет - [28]

— Нехиленькое путешествийце в такую-то даль… э-э… что-что-что? — послышался голос откуда-то слева.

Фрэнк обернулся.

— Нехиленькое для кого? — отозвался он, гася в себе первый импульсивный комментарий. Не знаешь заранее, кого случайно встретишь в баре в четыре утра, а меньше всего — уволенного старшего правительственного чиновника, что обнаружилось после публикации фотографии в «Таймс». Фрэнк не имел намерений никого отметать в сторону, даже явного извращенца, каковым этот партизанский собеседник несомненно являлся от макушки с нахлобученной вязаной шапочкой электро-голубого цвета с россыпью голографических звездочек до высоких ботинок разных цветов, одного красного, другого зеленого. Несмотря на задушевный взгляд темно-карих глаз и малиновые усы, он напоминал беглеца из лагеря перевоспитания преступников-модников. — Извините, но я пришел сюда не на сеанс групповой терапии, — громко проговорил Фрэнк.

Барменша прервала его личное наблюдение за субъектом звоном хрусталя по дереву. Фрэнк поднял стакан и понюхал бесцветную жидкость.

— Верно, и я пришел сюда не от души посмеяться. — Разноцветный нахал кивнул в преувеличенном одобрении и щелчком пальцев подозвал барменшу. — Мне того же, что и ему.

Фрэнк холодно шевельнул рукой и посмотрел на гогочущих парней. Коротко стриженные, они имели уныло привлекательный, тщательно отмытый вид: без пирсинга, не раскрашены, без заплетенных косичек и прочего выпендрежа, распространенного среди молодежи. Это напоминало ему что-то тревожное, ранее где-то виденное, но за тридцать лет странствий по разным мирам он повстречал достаточно странностей. Сидевшие казались подозрительно здоровыми, словно им был знаком краснящий шею деревенский уклад жизни. Может, дрезденские студенты, отпрыски наследственного менеджментариата, отправленные за госсчет на год странствий между высшей гимназией и вступлением в правительственное чиновничество. Все в мешковатых коричневых брюках и серых свитерах, сходных как униформа, или, может, они из мира, где щеголи выкидываются из города на рельсы. Вариантов предположений, что они следовали последней моде, тоже хватало. Фрэнк оглянулся на разноцветного нахала.

— Это бочковой выдержки, — предупредил он, сам не понимая зачем.

— Неплохо. — Нахал одним глотком ополовинил стакан. — Здорово! Эй, еще. Как вы сказали, он называется?

— «Рэй и племянник», — устало проворчал Фрэнк. — Старый и ужасно дорогущий ром, импортируемый прямо со Старой Земли. Вы пожалеете об этом завтра утром, точнее вечером. Или в любое другое время, получив счет.

— Как? — Раскрашенный фабричный взрыв поднял стакан, повертел его и вылил остаток в рот. — Ух ты, именно подобного мне и не хватало. Благодарю за такое знакомство. Полагаю, мы заведем совместную долгую и плодотворную жизнь. Я с пузырем, имею в виду.

— Ну, раз уж вы не станете винить меня за похмелье… — Фрэнк отпил глоток и оглядел бар. Но, за исключением клонов германской диаспоры, здесь никого не было в качестве какой-либо перспективы спасения.

— Куда же вы направляетесь, как вас там? — поинтересовался приставала, когда барменша поставила перед ним другой стакан.

— Сперва на Септагон. Следующая остановка. — Фрэнк пытался сопротивляться неизбежному. — Затем, наверно, на Новый Дрезден, далее на Вену, минуя Новый Порядок. Я слышал, в тех местах принимают беженцев из Москвы. Может, вы знаете об этом? — Он пожал плечами. — А когда по обратной петле корабль вернется к Новому Дрездену, я снова вернусь на борт, и снова на Септагон, а потом на Землю или туда, куда меня забросит работа.

— А, да. — На лице собеседника промелькнуло задумчивое выражение. — Вы журналист?

— Не совсем. Я военкор-блогер, — признался Фрэнк, не понимая, раздражен он или польщен. — А вы здесь зачем?

— Я клоун. Мой сценический псевдоним Свенгали.3 Только сейчас я не на работе, и если вы попросите меня выкинуть какой-нибудь номер, мне придется осведомиться, какие ваша культура разрешает поединки.

— Э-э. — Фрэнк внимательно посмотрел на коротышку, и где-то в глубинах его сознания с лязгом провернулся метафорический механизм. Он отхлебнул рома, прополоскал им горло и лишь после этого проглотил. — Так кто же вы на самом деле? Не записываю, ибо я тоже не на работе.

— Человек, ведомый собственным сердцем. — Свенгали невесело улыбнулся. — Ничего нет забавного в занятии клоунадой, по крайней мере не после первых шести тысяч репетиций. Теперь я даже не могу вспомнить собственное имя. Я ношусь по всей долбаной галактике, развлекая идиотов, обитающих в сраных дырах и притонах, блею, как умею. Перед людьми, не живущими на говняных помойках, не выпендриваюсь, ибо хочу на днях удалиться от дел и поселиться далеко не в мусорной яме.

— А, вы, значит, работаете на линиях «ВайтСтар»?

— Исключительно по контракту. Я не связан узами промышленного крепостничества.

— Ого. И многие на лайнере приглашают клоуна? Свенгали хлебнул рому и ответил нудным монотонным голосом:

— На борту лайнера «Романов», принадлежащего линиям «ВайтСтар», 2318 пассажиров, 642 члена обслуживающей команды и 76 человек инженерного и летного состава экипажа. До следующего порта захода через одиннадцать дней количество людей может подрасти на одного-двух новорожденных. Согласно регистрации, существует до семидесяти процентов вероятности одного летального исхода в данном маршруте, хотя пока ни единого не случилось. Имеются также тридцать одно дополнение из родственников и примазавшихся к членам экипажа. В настоящий момент большинство этой обширной группы вступают в возраст затянувшегося совершеннолетия, но около ста восемнадцати человек, находящихся в периоде половозрелового кошмара, страдают от излишней опеки взрослых, являясь либо единственным ребенком, либо детьми родителей всего лишь лет на двадцать их старше. Избалованные сопляки, придерживающиеся обезьяньих дворовых развлечений, с намного большей, чем у взрослых, потребностью в дешевом безделье и намного меньшей жаждой деятельности.