Железный Крест - [3]

На том берегу, возле опушки зелёного леса, заблестел тускло огонёк костра. Почему-то он показался Маше очень далёким и заманчиво загадочным. «Кто бы это? — подумала она. — Пастухи разве?.. А может, и бандиты! Ужин варят, картошку с салом или ещё что-нибудь такое…» Маше здорово захотелось есть, и она пожалела искренне о том, что она не бандитка тоже. В сумерках огонёк разгорался всё ярче и ярче, приветливо мигая издалека девчонке. Но ещё глубже жмурился, темнел в сумерках беспокойный лес.

Спускаясь по тропке, Маша вдруг остановилась, услышав что-то интересное. За поворотом, у берега, наигрывала балалайка, и какая-то девушка пела высоким переливающимся альтом, как-то странно, хотя и красиво разбивая слова:

Де-вушки, вой-на, вой-на

Идёт аж до Ура-ла!

Де-вушки, вес-на, вес-на!

А мо-ло-дость пропа-ла!

«Хорошо наяривает!» — с восхищением подумала Маша и бегом пустилась вниз.

На берегу она увидела небольшую худенькую девицу, сидевшую возле затасканной сумки. Заслышав шаги, та оборвала песню и с опаской посмотрела на Машу:

— Ты чего?

— Ничего… Так!

— А-а! — протянула та, по-видимому, удовлетворённая ответом.

Тогда Маша спросила:

— Это ты сейчас пела?

— Я.

— А ты кто?

— Я — Ленка, — горделиво ответила та. — А что такое?

— Да ничего. Просто поёшь здорово.

— Я, сестричка, всякие песни знаю. На станциях по эшелонам иногда петь приходилось. Разные там песни. «Алёша-ша» или «Яблочко». А можно и «Интернационал». Но на такую музыку сейчас спрос небольшой. Разве какой-нибудь важный комиссар захочет…

Помолчали.

— А сюда ты зачем пришла?

— Крёстная у меня тут, бабка Онуфриха. Я думала хоть с месяц отожраться. Куда там! Чтоб, говорит, тебя через неделю, через две здесь не было!

— А потом куда?

— Куда-нибудь. Где лучше.

— А где лучше?

— Где? Если бы знать, тогда что! Найти надо.

— Приходи утром на речку, Ленка. Раков ловить будем!

— Не соврёшь? Обязательно приду! — очень довольная, ответила та.

Проскочив через калитку, Маша осторожно пробралась на тёмный двор и заметила сидящую на крыльце мать. Она подошла к ней и, потянувши за платок, сказала серьезно:

— Ты, мама, не злись… Я нарочно долго не шла, потому что Головень меня здорово избил.

— Мало тебе! — ответила мать, оборачиваясь. — Не так бы надо…

Но Маша слышит в её словах и обиду, и горечь, и сожаление, но только не гнев.

— Мам, — говорит она, присаживаясь с ней рядом, — я есть хочу. Как собака. Неужели ты мне ничего не оставила?..

Пришла как-то на речку скучная-скучная Маша.

— Убежим, Ленка! — предложила она. — Закатимся куда-нибудь подальше отсюда, честное слово!

— А мать что?

— Что мать?.. Головень злой ходит, пристаёт. Из-за меня мамку и Топа гонит.

— Какого Топа?

— Братишку маленького. Топает он чудно, когда ходит, ну вот и прозвали… Да и так надоело всё. Ну что дома?

— Убежим! — оживлённо заговорила Ленка. — Мне чего не бежать? Я хоть сейчас. По эшелонам собирать будем.

— Как собирать?

— А так: спою я что-нибудь, а потом скажу: «Всем бойцам нижайшее почтенье, чтобы был вам не фронт, а одно развлеченье. Получать хлеба по два фунта, табаку по осьмушке, не попадаться на дороге ни пулемёту, ни пушке». Тут как начнут смеяться, подставить шапку в сей же момент и сказать: «Граждане военные! Будьте добры, оплатите наш скромный девичий труд».

Маша удивилась лёгкости и уверенности, с какой Ленка выбрасывала эти фразы, но такой способ существования ей не особенно понравился, а закончила Ленка ещё интереснее.

— И, наконец, — заявила она, — мужская надобность — она и у бойцов имеется и у командиров — как у советских, так и у немцев; её, эту надобность, никто ещё не отменял.

Маша покраснела, как рак, и не нашлась, что сказать. Но, подумав, ответила, что, чем зарабатывать так, она бы с большей охотой пошла в партизаны, или к немцам служить — лишь бы только кормили.

— Слушай, Ленка, — вдруг предложила она. — У меня есть лучше идея. А давай в Турцию убежим?.. Турция здесь недалеко. Доберёмся до Грузии, а там перейдём границу.

Ленка задумалась. Потом спросила:

— А в Грузии сейчас кто: Красная армия или немцы?

— Откуда я знаю? — Маша пожала плечами. — Да и какая разница?

— Как это «какая разница»? Тебе охота через фронт идти — под пулями?.. Хотя, идея интересная. Подумать надо.

План побега разрабатывали долго и тщательно. Предложение Ленки смыться сейчас же, не заходя даже домой, было решительно отвергнуто.

— Перво-наперво хлеба надо хоть для начала захватить, — заявила Маша. А то как из дома, так и по соседям. А потом спичек…

— Котелок бы хорошо. Картошки в поле нарыли — вот тебе и обед!

Маша вспомнила, что Головень принёс с собой крепкий медный котелок. Бабушка натёрла его золой, и, когда он заблестел, как праздничный самовар, спрятала в чулан.

— Заперто только, а ключ с собой носит.

— Ничего! — Заявила Ленка. — Из-под всякого запора при случае можно, повадка только нужна.

Решили теперь же начать запасать провизию. Прятать Маша предложила в солому у сараев.

— Зачем у сараев? — возразила Ленка. — Можно ещё куда-нибудь… А то рядом с мёртвыми!

— А тебе что мёртвые? — удивлённо спросила Маша.

В этот же день Маша притащила небольшой ломоть сала, а Ленка тщательно завёрнутые в бумажку три спички.