Кимон облачился в детские доспехи, такие же, как у Киммена, но из мягкой кожи, с тонкими, подбитыми тканью железными щитками на животе и в районе сердца.
Мунда оделась так же, как брат, хотя и не собиралась сражаться. Это был всего лишь символический жест. На ее маленьком щите охрой был выполнен лик Бригиты. Кроме того, Бригита, как дух-покровитель, нашептывала предостережения в уши девочки, когда та становилась женщиной, хотя от чего она предостерегала, я никогда не спрашивал, и еще она была духом Земли, к которому порой обращались эти кельты во времена перемен или принятия решений.
Случайно или сознательно избрала Мунда ее лик, но выбор был удачен.
И вот Кимон вышел на берег Нантосвельты, и с ним шли Глашатай правителя и Рианта-Заботница. Он прокричал свою песнь крови со всей силой зрелого мужа. Из тростников взлетели испуганные цапли. Птицы собрались в стаю и закружили над плакучими ивами дальнего берега.
Наши лица бледнее луны,
А одежды в засохшей крови,
Берегитесь, враги!
Это мертвое войско идет,
Это смерть несут мертвецы
Тем живым, кто встал на пути.
Берегитесь, враги!
Слышишь лязг боевых колесниц?
Слышишь эхо тяжелых шагов?
Это мертвые кельты идут.
Мертвецы, но доблесть жива:
Мертвецы, но ветра быстрей,
Мертвецы, но тверды как скала,
Мертвецы, но бури сильней.
Смерть в оскале вражьих голов,
Что на поясе нашем висят.
Смерть сверкает на наших мечах,
Смерть сочится из ран мертвецов,
Выступает от наших врагов
На зеленом покрове земли.
Обагрим ее нежную грудь,
Алой кровью вражьей зальем,
Чтобы красные воды река,
Весть о нашей победе неся,
От поверженных наших твердынь
Вдаль катила и чтоб на полях
Завтра алая встала трава.
Кровь и золото, кровь и мечи —
Вот что нынче на солнце блестит.
И слетается уж воронье
И пророчит вам скорую смерть,
Клювы точит – вам очи клевать.
То-то славный готовится пир!
То-то пьяное будет вино!
Берегитесь, враги!
Это мертвое войско идет.
Солнце стояло уже высоко, когда мы, развернувшись в цепь, выступили из-за деревьев рощи на равнину МэгКата и двинулись к темным крутым склонам холма Тауровинды.
Сразу стало ясно, что с последнего нашего визита силы Теней Героев пополнились. Опушка рощи отмечена была высокими деревянными фигурами мужчин, грубыми до уродства, стоявшими на широко расставленных ногах и сжимавших в руках кто щит, кто дубину. Лица всех этих истуканов были обращены к роще. Они яснее ясного говорили: ни шагу дальше.
На гребне крепостной стены хлопали на ветру черные и желтые вымпелы, объявляя о присутствии множества Мертвых и Нерожденных.
Но главные ворота были по-прежнему распахнуты настежь.
Кимон не медлил. Стоя в головной колеснице, – возничим у него был великан Иал, более известный под гордым именем Дикарь, – он пронесся по высокой траве. За ним на поле оставалась широкая борозда. Колесница встала на расстоянии броска из пращи от главных ворот. Мы разбились на три отряда: восемь воинов Кимона выдвинулись вперед вслед за ним, образовав полукруг позади колесницы. Я отвел свою колесницу и людей чуть к северу, а Сетерн – к югу. Наши воины топтались по лугу, расчищая место для битвы. Нэдкрантайл Эринский и паризий Ларен скакали, растянув между собой длинную цепь, цеплявшую и выворачивавшую с корнем кусты терновника и дубовую поросль, пробравшуюся на равнину, возвращенную под власть Иерноса Сажателя лесов. Мы подняли много шума, крича и звеня оружием, а потом остались ждать под холодным светлым небом, следя за облаками, в опасении, как бы солнце, выглянув в прорыв между тучами, не ослепило нас. Киммен с шестеркой бойцов разъезжал перед воротами на своем тяжеловесном скакуне, вызывая Мертвых на бой.
Колесница Кимона подкатила к моей. Мальчик гонял по равнинной узкой полосе луга под восточными валами. Бессмысленное движение, но ему было не усидеть на месте. Он свирепо хмурил брови, распущенные волосы развевались на ветру.
– Я не могу больше ждать! Дай нам увидеть их, Мерлин! А если не можешь, скажи хоть, что ты видишь!
Я вижу, как белеет. Я вижу кости…
Я вздрогнул, припомнив слова Мунды. Над холмом стояла тишина, распахнутые ворота казались входом в ловушку. Я чувствовал тайную угрозу, но, призвав сокола и пролетев над крепостью, увидел только пустынную дорогу, безлюдные укрепления, разрушенные дома.
Сокол описал круг и вернулся. Мне не хотелось слишком надолго оставлять свое тело без присмотра, но в последний миг его призрачного существования он заметил – я заметил – рябь в траве за нашими спинами.
Я прокричал Кимону и его копьеносцу Иале:
– Сзади! – и сам развернул легкую повозку лицом к засаде.
Тридцать высоких воинов, в ржавых кольчугах, в черненых шлемах, уже бежали на нас, по пояс в высокой траве. Такие доспехи – простые, старинные, тяжелые – мне случалось видеть во многих землях. Мертвые – некогда великие герои, теперь – просто мясники. Простые длинные блестящие мечи в их руках равнодушно делали свое дело. Внезапно взлетевшие в воздух дротики застали нас всех врасплох. Несколько человек упали навзничь. Кимон бросил свою колесницу вперед, одной рукой сжимая поводья, другой размахивая длинным копьем. Я слышал его крик:
– Один на один! Я требую поединка!
