Железный герцог - [29]

Герцог кивнул и продолжил:

— «Не прервется род, покуда горы нежность верной дочери хранят, и никто не сможет у дракона каплю древнего огня отнять…» Я знаю эту балладу. Многие поют ее в земле Мор. Красивая сказка о любви принцессы и подгорного короля. Удивительно, что ваш коллега заинтересовался ею.

— Самые незатейливые строки, пришедшие во время, становятся пророчеством.

— Это дарит надежду. Я уже не знаю, на что уповать, но совпадение не может быть случайным.

— Ничто не случайно в этом мире, — вмешался в разговор жрец. — Я вот что подумал… Господин Мор, вы знаете, где находится сейчас Сфера Огня?

— Что? — удивленно переспросил герцог.

— Сфера Огня — ваш фамильный перстень и символ власти Драконов, — Гелиус эт-Мароли лукаво улыбнулся. — Не удивляйтесь, сир! Мы в монастырях не только поклоны бьем. Я много времени посвятил изучению вещей силы. У каждого древнего рода есть своя реликвия… они имеют разнообразные свойства и прочно связаны с хозяевами.

— Кольцо было у Альберта, — отчеканил герцог.

— А где теперь?

— Его мог найти Двальди, — старый горец почти задохнулся от гнева. — Но… н-н-нет! Этого не может быть! Я бы ощутил, понял… это же… как смерть, но противнее…

— Вот именно, — снова усмехнулся жрец. — А вы ничего не почувствовали.

— То есть?

— Я не знаю, что это значит. Эту загадку разгадывать вам, господин маршал. Я просто помогаю вам думать в определенном направлении.

— Хорошо, — кивнул Мор и двумя глотками осушил бокал. — Хорошо. Но я буду думать об этом тогда, когда на моей земле не останется ни одной уторской сволочи.

От этих слов щенок вдруг сжался в комок и яростно зарычал. Такова уж природа у рейдерских собак — они будут рычать и кусаться, когда им невыносимо страшно.

— Тихо, Арс! — прикрикнул на пса эт-Мароли.

И добавил ласково:

— Господин маршал не имеет к тебе никаких претензий.

Щенок задумчиво приподнял уши, потом опасливо подошел к герцогу, словно спрашивая: «Правда?»

Эльрик добродушно расхохотался:

— Ваше светлейшество, господин Гелиус, мне кажется, ваш зверь скоро научится говорить по-человечески.

Жрец улыбнулся в ответ:

— Светлые боги способны еще не на такие чудеса, но сомневаюсь, чтобы им зачем-то понадобилось наделять речью моего лохматика.

— Да, — лицо герцога Мора снова стало серьезным. — Мы о многом поговорили. Спасибо вам, господа. Но я хотел видеть вас, господин настоятель, по несколько иной причине. Завтра мы выступаем. И мне очень хотелось бы, чтобы воины шли в бой, чувствуя над собой благословение Эйван Животворящей. Ведь люди идут умирать и для того, чтобы эти земли остались столь же прекрасными, каковы они сейчас. Я только боюсь, что мои клятвы… мои обеты…

Жрец покачал головой:

— Ходить Дорогами Мертвых не означает отворачиваться от Жизни. Завтра через час после рассвета мы отслужим молебен перед вашими воинами.

Глава 11

Войско ушло ранним утром.

А в тот час, когда люди начинают подумывать об обеде, из монастырских ворот выехал десяток пароконных фургонов. Спустившись с холма на главную площадь городка, обоз остановился. Небольшая толпа, ожидавшая, пока эйваниты нагрузят фургоны зерном, вяленым мясом и сушеными яблоками, зашевелилась.

Кроме мобилизованных возчиков, в Вельбир отправлялись в ополчение и те иртинцы, кому уже довелось в своей жизни понюхать пороху.

Уезжал коновал Гард с сыновьями. Еще мальчишкой он сбежал из дома, и лет десять о нем не было никаких вестей. Но, оказалось, не сгинул, не пропал пацан. Вернулся к старикам-родителям. Да еще пригнал четверку зверовидных тяжеловозов-битюгов, каких не видали раньше в этих краях. А привезенных Гардом денег хватило, чтобы отстроить новый дом с просторной конюшней. Кроме золота, за годы скитаний непоседливый альвиец приобрел умение лихо махать короткими саблями вроде тех, что в чести у рейдеров Светлых гор. И сыновей научил этой злой игре.

Ехал шорник Рэй, который еще три года назад служил в полку пикинеров в Вельбире, а потом женился на молодой вдове Горлетте. Ехали Бур-моряк, бывший мечник Пус, Атасан-копейщик.

Старых солдат в Иртине набралось две или три дюжины. Накопив за время службы немного денег, многие «слуги короля» покупали клочок земли в благодатных местах на берегу Альвы, надеясь провести остаток дней в мире и достатке. Но теперь никто из них не остался дома.

Плакали провожавшие их женщины. Но громче всех рыдала бывшая служанка Титуса эт-Лидрерри, рыжая Барбаретта. Она уткнулась в плечо сына и, не замолкая ни на миг, голосила, как по покойнику: «Да куда же ты уходишь, родненький, да на кого же ты меня покидаешь!» Растерянный Бьорн, не зная, что говорить в подобных случаях, машинально гладил мать по голове:

— Ну, мам, я же не воевать еду. При конях же буду.

Ему было жаль и ее, и переминающихся с ноги на ногу тяжеловозов, и новенький, недавно купленный фургон. И себя. Хотя себя почему-то — меньше всего. Бьорну уже приходилось покидать родной дом и уходить в неизвестность вместе с купеческими караванами. Разве что нынче спутников будет поболе.

На Барбаретту с сыном уже стали оглядываться. К счастью для рыжего возчика, в этот момент к его фургону подошел магмейстер эт-Лидрерри. Все, кто был на площади, замерли в изумлении. Иртинские обыватели настолько привыкли к «старине Титусу», что забыли о тех смутных слухах, которые ходили по городку, когда он только поселился здесь. Но сейчас многие, взглянув на мага, поежились, словно в весеннее утро ворвался зимний ветер.