Железные ворота - [57]

Подошли два иностранца, и агроном стал объясняться с ними по-французски. Измини ушла. Значит, Лукия ходит по знакомым Ангелоса, расспрашивает их о нем. Надо попросить отца сделать ей строгое внушение, пусть поймет наконец, насколько опасны эти ее расспросы.

Вечером Измини вышла полить цветы. Нужно сохранить их. Когда-нибудь дом вновь оживет, и как обрадуется Ангелос, убедившись, что все верили в его возвращение.

Пришел господин Харилаос.

— У него все в порядке! Он звонил мне сегодня! — воскликнула Измини, обнимая его.

Госпожа Иоанна тотчас спросила, сам ли он звонил, какой был у него голос и что он сказал. Отец пристально посмотрел на Измини, чтобы проверить, правду ли она говорит. Разве он не убеждал их, что видит сына? Но при этом он вынужден был глядеть в пол или делать вид, что чем-то занят, потому что он боялся, как бы его не выдали глаза. А у Измини был открытый взгляд, ясно, что она не собирается ничего скрывать. Он еще раз внимательно посмотрел на нее — можно ли ей верить — и спросил:

— Ему угрожает опасность?

— Он говорит, что у него все в порядке.

Госпожа Иоанна хотела знать, где он пропадал столько лет, почему не послал им ни одной весточки, и сетовала, что он забыл ее.

— Как это сынок не боится ходить по улицам…

— Он сказал мне всего несколько слов… Передал привет, надеется скоро…

— Как его моральное состояние? — продолжал расспрашивать господин Харилаос.

— Отличное, как всегда, — ответила Измини.

— А мне он показался каким-то пришибленным, больным, — вырвалось у Лукии. — Его точно пробирал озноб, он ежился и испуганно озирался по сторонам…

— Что?

— Да, я его тоже видела! Он был в узком черном пальто, шея замотана шарфом. Небритый, голова втянута в плечи…

— Значит, ты его видела?!

— У меня тоже есть свои тайны. Вы разве делитесь со мной, — с горькой улыбкой бросила, уходя, Лукия.

Мотоцикл долго трещал на улице. Погасив свет, Алики пряталась за занавеской. Периклис ждал, не заглушая мотора. Хотя этот гул настойчиво призывал ее, Алики собрала все свои силы, чтобы не выйти. По-видимому, Переклис потерял терпение: мотоцикл неожиданно тронулся, подняв невообразимый шум, и вскоре скрылся за углом.

Но через некоторое время он возвратился. Алики не открыла окна. На улице появилась Лукия. Бросив взгляд на Периклиса, она повернула к воротам.

— Значит, это ты устраиваешь здесь такой шум?

— Мадемуазель, я вам мешаю? — галантно осведомился Периклис.

— Конечно, ты никому не даешь покоя…

— Извините… Но что мне делать?

— Скажи своей девушке, чтобы выходила поскорее… Она тебя подвела сегодня?

— Я жду приятеля…

Лукия подошла поближе. С любопытством оглядела машину и как бы между прочим спросила:

— Быстро идет?

— Да, когда мне нужно… Хотите, прокачу, — предложил неожиданно Периклис. Лукия засмеялась. — Вот увидите, как здорово.

Недолго думая, Лукия села на заднее седло и сказала: — Поехали.

Мотоцикл помчался по направлению к Дафни. Лукия вся сжалась. Ветер свистел у нее в ушах. Они летели так быстро, что все вокруг мгновенно уменьшалось, оставалось далеко позади, таяло в ночи. Неизменным был лишь гул мотора, и все время перед ней маячила спина этого незнакомого парня. Под колесами ровной сверкающей лентой протянулась мостовая. «Совсем не страшно… Всегда я была одинокой», — думала Лукия. Она не могла больше жить у отца. В этом доме было хуже, чем в провинции. Лукия успела повидать на своем веку столько убогих провинциальных площадей, затхлых кофеен с подслеповатыми лампами, столько непролазных дорог с густой, засасывающей грязью. И рядом с Лукией неизменно находился педантичный ворчливый учитель, которого вечно клонило ко сну. «Ну и что особенного в том, что я решила прокатиться на мотоцикле? Ведь никто не хочет составить мне компанию!» Спросил ли хоть раз кто-нибудь ее, как она прожила все эти годы? В отместку она ничего не расскажет им о провинции. Сегодня она ходила в кино, видела замечательный фильм. Но она не поделится с ними своими впечатлениями. Впрочем, никто и не спросит ее ни о чем…

— Быстрей! — закричала она Периклису.

Дома попадались все реже, была уже глубокая ночь. «Больше всего я люблю того, кого потеряла», — подумала Лукия. Она никогда не жаловалась. Слезы — это признак слабости, покорности. Что ее ждет дома? Расстроенная мать, молчаливый отец, приговоренный к смерти брат и Измини. Те же вещи в комнатах, но только состарившиеся, те же слова, то же тягостное молчание. Разве и раньше она не чахла в этом доме? Отец изучал судебные дела, Ангелос готовился к экзаменам в Политехническом институте — не шуми, не пой… И вечно замкнутая Измини. Но о чем они часами шепчутся с отцом? Об Ангелосе, все время об Ангелосе! И когда он учился, и когда ушел в горы, и теперь — все время говорят о нем. Неужели так живут и другие семьи?..

Периклис сбавил скорость. Они поравнялись с темным сосновым лесочком. Лукия слышала, как ветер гудел среди деревьев. Где-то вдалеке мелькали огоньки, словно качались на волнах.

— Вам здесь нравится? — спросил Периклис.

— Поехали дальше, — приказала Лукия.

Периклис повиновался. Ради знакомства он доставит ей это удовольствие.