Железные ворота - [39]

— Ловкий ход, — сказал Димитрис. — Каждый раз та же история, стоит начаться забастовке на фабрике. Нам-то это знакомо, хорошо знакомо…

Служащие подняли глаза — перед ними стояла Клио. Не слыхала ли она? У нее на губах обычная насмешливая улыбка, и никогда не знаешь, что у нее на уме. Но они хорошо знают, что жизнь их в ее руках. Ей ничего не стоит внести любое имя в списки уволенных. Она подошла к столу Измини.

— Мадемуазель Измини, отложите всю прочую работу и подготовьте ведомости для министерства… Сегодня вы опоздали… — И тотчас скрылась в кабинете директора.

Кто не поладит с Клио, тут же теряет работу… Здание новое, предприятие преуспевает. Клио чует опасность. Она пошла узнать у директора, какие новости. Со службы они уходят вместе, по вечерам часто бывают на концертах и на другой день подробно обсуждают отзывы о них в газетах. Директор сказал ей, что, возможно, уволят человек пять-шесть, но сейчас он не может думать ни о чем другом, кроме новой пластинки, купленной им накануне. И Клио вышла с таким видом, будто ее абсолютно не интересует музыка. Говорят, уже предупредили кассира, чтобы он подготовился к выплате компенсаций. Машинистка кончила печатать, надела на машинку чехол и разразилась слезами. А малютка с синевой под глазами совершенно растеряна: только что она кончила составлять месячный баланс, и вдруг ей предложили прекратить работу и передать дела другому служащему. Директор Иоаннидис не в духе, и лучше не попадаться ему на глаза. Когда он сердится, голос у него становится отрывистым и резким, лицо внезапно бледнеет. Прежде все называли его просто Спирос, потому что он был всего лишь бухгалтером. Сегодня он очень вежлив, а это еще опаснее. Лицо у него белое как бумага, и глубокий шрам между бровями выступает еще резче. Уволит он кого-нибудь, и человек этот как в тумане выйдет на улицу, ему почудится, что дома перевернуты вверх тормашками, машины еле тащатся, волоча по асфальту свое брюхо, а ноги у него ампутированы до колен.

Служащие тихо переговаривались:

— У нас в деревне говорят, если баран спасется от ножа, он станет здоровенным и сильным. Если меня не уволят, посмотришь, как я преуспею.

— Остаток товаров со склада взят в кредит, подведи итог.

— Не говори никому, что у тебя температура.

— Ты сделала перманент?

— Если б я знала!.. Разве что-нибудь изменится от этого? Макис сказал, что мы пойдем к его матери, он меня познакомит с ней, но, как только он заикнулся ей обо мне, старуха заболела.

— Что же вы собираетесь делать?

— Подождем, пока она умрет, и тогда поженимся. Что нам остается?

— Замолчи, дай мне прейскурант…

Измини взяла ведомости и пошла по длинному проходу между столами к кабинету директора. Оттуда не доносилось ни звука, похоже, там никого не было. Она остановилась, окинула взглядом служащих, затаивших дыхание, письменные столы, шкафы, полки для архива, окно, выходящее в световой люк. Она вернулась на свое место. Димитрис, сидящий в углу, демонстративно захлопнул папку.

— Хватит, больше я не работаю, пусть меня увольняют.

— Но ты хорошо знаешь хозяина, господина Буфаса! Однажды я слышала, как ты назвал его просто по имени.

— Поэтому я уверен, что именно меня он выгонит в первую очередь, я слишком хорошо его знаю….

— А я думала попросить тебя замолвить за меня словечко…

Измини опять склонилась над бумагами. «А если меня уволят?!» — подумала она. Ей не хотелось бы обращаться за помощью к родным. Они не понимают, что жизнь ее остановилась, и без конца потчуют ее советами и наставлениями. Мать ее вышла замуж за военного в отставке и совсем перестала приходить к ней. Старший брат, начальник отдела в министерстве, считает, что все зависит от росчерка его пера, и смотрит на нее свысока. Ее младшая сестра Вула стала женой кондитера и щеголяет в модных платьях. А Измини продолжает жить с тетей Амалией в старом доме. «Какое вам до меня дело? Оставьте меня в покое! — кричит она на родных, когда они начинают убеждать ее, что в конце концов она должна взяться за ум и подумать о своем будущем. — Я же не вмешиваюсь в вашу жизнь».

— Директор требует ведомости, — сказал ей курьер.

Цифры путаются, разбегаются и исчезают у нее на глазах. Стук машинок, шелест бумаги, страх неизвестности.

— Сейчас, одну секунду…

Директор кричит в телефонную трубку, что рабочей делегации незачем приходить в контору, потому что хозяина до сих пор нет. А лишь хозяин может рассмотреть их требования. Их известят, как только появится господин Буфас. Клио поняла его маневр и подбежала к нему. Они пошептались, затем директор сказал: «Пусть придут».

Многие служащие слышали эти слова. Они тоже все поняли. Склонившись над бумагами, Димитрис рисовал кораблики. Рука плохо слушалась его, и кораблики словно качались по бушующему морю. Сложение чисел — отличное занятие, показатели производства незаменимы для оценки состояния дел фирмы, стук машинки — настоящая музыка.

— Как я мечтаю о покое, хоть бы чуточку отдохнуть.

— Я готов работать как зверь, только бы не трястись каждый день в ожидании, что меня уволят.

— Куда ты?

— Заявить им прямо: вы можете уволить меня, но мучить не имеете права.