Железные ворота - [142]

Вернувшись домой, он опять сказал Вангелии, что им надо позаботиться о новой квартире.

— Не смотри на меня с подозрением, я говорю тебе правду. Неужели ты никогда не будешь верить мне? — Вангелия молчала, и Андонис закричал громко, стараясь перекрыть гул машин: — Мне необходима твоя улыбка… Что ты бережешь ее, как золото? Я говорю тебе правду… Ты меня слушаешь? Я всегда говорил тебе правду, поверял самые сокровенные мысли… Неужели тебя ничего уже не трогает?

Он потерял терпение и уже просто орал. Но, видно, Вангелия не желала понять его. И он вышел во двор, чтобы договориться с Евтихисом о сдаче готовой продукции. В это время в воротах показалась Измини. Лицо у нее было серое, точно припудренное пеплом, — Андонис даже испугался.

— Что случилось? С Ангелосом что-нибудь?

— Нет, у него все в порядке. Он благодарит тебя за подарок… Вот его записка.

— Но что с тобой?

Измини вошла в прачечную, ополоснула слегка лицо, попила воды из пригоршни и только тогда спросила:

— Тебе не нужен счетовод, знающий текстильное производство? Позарез надо найти работу!..

— Здесь обходятся без бухгалтера. Я все делаю сам… Но я поинтересуюсь в разных конторах. Для кого ты ищешь место?

— Для себя. Меня сегодня уволили.

Как только первые лучи солнца проникали в каморку и можно уже было различить цифры на бумаге, Ангелос вставал и принимался за работу. Никогда он не представлял себе, что начнет с такого большого дела, здания в семь этажей. Но мысль об этом его будоражила и согревала. Он очень уставал, пока не вошел в колею, словно ему нужно было сначала сбросить какую-то тяжесть с плеч. На первых порах он продвигался вперед мучительно, точно ковылял босой по колючкам, но вскоре обрел уверенность, стал видеть в цифрах связь и смысл и теперь уже наслаждался своей работой. Она была очень далека от размышлений, которые терзали его в течение многих лет. Вот наконец настоящее дело! Цифры — это теперь реальность, грузы, сила тяжести, наклоны и натяжения; они должны действовать как система сил, чтобы превратить плотную массу материалов в абсолютно прочное здание.

Прошел полдень, наступил вечер, а Ангелос не вставал еще со стула. Он не растерял своих знаний, помнил все, и его руки, которые он много лет считал никчемными, проводили прямые линии и делали точные чертежи. Изучая анатомию здания, точно играешь в увлекательную игру или отдаешься во власть прекрасной музыки и вместе с тем многое постигаешь. Создавать своими руками что-нибудь полезное — это самое прекрасное, самое нужное дело! Пусть льется пот и голова раскалывается от напряжения. Приобретя равновесие, здание стоит и охраняет жизнь. И, если строитель умер, заключен в тюрьму или даже расстрелян, здание продолжает стоять, потому что бетон, железо и камни связаны так крепко между собой, что выдержат сто, двести и тысячу лет. «Я всегда преклонялся перед миром конкретных материальных вещей и мечтал что-нибудь построить. Я бы умер, если бы оказался не способным на это. Окончил бы, пожалуй, жизнь самоубийством или впал бы в полный маразм. Я сам чуть не привел в исполнение приговор, вынесенный мне заочно. Нередко приходил я в отчаяние, считая, что ничего не смогу или не успею создать и что лишь влачу жалкое существование, находясь вечно во власти страха. Сейчас наступил для меня переломный момент».

Сумерки еще не сгустились, но уже подкрались ужасы ночи. «Уходи» из записки Измини жгло, как раскаленный гвоздь. «Если и она меня гонит, значит, мне некуда уже идти. Я погибший и совсем бесполезный человек, раз меня карают даже те, кто жертвовал ради меня своей жизнью. Измини устала, быть может, она чувствует ко мне отвращение, презрение, хоть и понимает, что я не в состоянии предложить ей ничего и даже не могу разделить с ней ее мечту. Я не сумел, по-видимому, дать Измини понять, насколько сильно я ее люблю».

Подступил мрак, в нем потонули чертежи и расчеты. Тогда только Ангелос лег на постель; голова его пылала, а тело приятно ломило от усталости, которую принес день плодотворной работы. Отдельные вечерние звуки долетали до террасы. А он продолжал размышлять над тем, как построить новое здание.

Вскоре по лестнице поднялась Измини. Она подала Ангелосу условный знак, и ее шаги не испугали его. Раздался тихий стук в дверь, но он не встал, не открыл ей. «Может быть, пока еще нельзя, а может быть, я уже не имею права». Ее записка, написанная крупными буквами, стояла у него перед глазами. Дверь осталась запертой. Пусть она знает, что он следует ее приказу, подвергается суровому, назначенному ею наказанию. А ему так много надо было бы рассказать ей сегодня о своей работе!

— Открой мне!

Голос ее звучал грубо, резко, она никогда еще не разговаривала с ним в таком тоне. Вдруг раздался удар, затрещало дерево, по-видимому, она стукнула ногой в дверь, точно хотела сломить этим его молчание.

— Открой! Мне надо поговорить с тобой.

Он не пошевельнулся. Измини ушла.

Ночью она много раз зажигала и гасила свет на кухне, но Ангелос не спустил веревки. В кувшине у него не было ни капли воды, но он считал, что не должен ничего просить. Если он до сих пор сидел в чулане, то лишь потому, что ему некуда было идти и надо было закончить расчеты.