Железные ворота - [135]

В полдень она, как обычно, побежала купить каких-нибудь продуктов — теперь надо было заботиться также и о госпоже Иоанне — и выполнить очередные поручения Ангелоса: ему понадобилось несколько книг и бумага. В магазине она кстати поинтересовалась, сколько стоит чертежная доска. Вернувшись усталая домой, она поднялась до середины лестницы, но внезапно остановилась — ведь еще ничего не было готово — и спустилась во двор. К ней, словно невзначай, подошел Фанис и, многозначительно подмигнув, шепнул, что в мастерской сейчас находится Тодорос. В волнении она тотчас забыла о Фанисе и поспешила в цех. Толстяк беседовал с Евтихисом. Измини старалась на них не смотреть, но до нее долетел знакомый хриплый голос. Не задерживаясь, прошла она в комнату Вангелии, по-прежнему загроможденную вещами, но прибранную; нашлось даже место, куда можно было присесть. Вангелия, видно, свыклась с теснотой, она по-прежнему улыбалась, и глаза у нее опять блестели.

— Помнишь, Вангелия, ты мне говорила о своей тетке в Холаргосе? Съездим к ней вместе как-нибудь вечерком?

— Значит, ты его разыскала? Видишься с ним?

— Да, я тебе расскажу потом…

— Чего ты боишься? Надеюсь, теперь ты наконец успокоишься. Съездим в любой день, когда хочешь. Значит, все в порядке у… Я смотрю, ты все сидишь на лестнице, и думаю, опять ты расстроена.

— У него все в порядке… Поедем завтра вечером? — Вангелия кивнула в знак согласия, и Измини поцеловала ее. — Только не говори никому.

Когда она проходила через цех, Тодорос разговаривал у станка с Эльпидой. Увидев Измини, он сразу насупился.

— Это ты? Чего тебе здесь надо?

В дверях появилась разгневанная Вангелия:

— Евтихис, этот господин, кажется, собрался контролировать нас? Кто он такой?

— Ты прекрасно знаешь, кто я, — проворчал Тодорос.

— Успокойся, Тодорос, — вмешался Евтихис. — Эта девушка — наша соседка. Не держать же нам швейцара!

— Я как-никак имею некоторое отношение к мастерской, — накинулся Тодорос на Вангелию, — и должен знать, что здесь происходит.

— Ишь, куда хватил, — протянул, криво усмехнувшись, Евтихис.

— Я вас не трогала. Вы первый на меня набросились, — с трудом проговорила Измини. — Я пришла навестить свою подругу… Что общего у нас с вами? Я вас раздражаю? Тогда объясните почему.

— Опять то же самое! — закричал Тодорос. — Я уже слышал это от другого человека, те же самые слова. Не смей сюда больше соваться. Евтихис, я запрещаю посторонним лицам заходить в цех…

Евтихис вскипел. Он понял, что Тодорос не шутит — дело зашло слишком далеко — и что необходимо сейчас же с ним объясниться.

— То есть что значит — ты запрещаешь? Чья это мастерская? Кто тут хозяин?

— Опять эти рожи! Они меня из себя выводят… Скажи ей, пусть сейчас же уходит. Прогони ее…

Не трогаясь с места, Измини посмотрела Тодоросу в глаза. Вангелия с восхищением подумала, что в этой девушке, видно, есть частица выдержки и упорства того смельчака, который однажды внезапно появился здесь, — как иначе хватило бы у нее мужества ждать его столько лет? Бросив на произвол судьбы свой станок, Фанис с равнодушным видом встал рядом с Измини, вытирая ветошью руки. Презрительно усмехаясь, поглядывал он время от времени на Евтихиса, словно говоря: «Оказывается, вот кто хозяин, а ты только строил из себя перед нами владельца мастерской». От Евтихиса не ускользнуло, что удивление на лицах присутствующих постепенно сменяется явной насмешкой.

— Я тут хозяин! — заорал он. — И я буду решать, кому можно заходить в мастерскую, кому нет. Все это слышали? Здесь распоряжаюсь я один!

— Что случилось? — спросил с порога Андонис.

— Небольшое недоразумение, — буркнул Евтихис.

По отчаянному, непреклонному лицу Измини и глазам Тодороса, налитым кровью, Андонис все понял и, чтобы прервать опасное молчание, торжественно объявил:

— У меня важные новости! Я получил большой заказ… Завтра, как только я доведу дело до конца, мы организуем вторую смену! Приступайте опять к работе…

Подхватив под руку Евтихиса и Тодороса, он потащил их во двор и там с гордостью рассказал им о своей удаче. Рабочие вернулись к станкам, а Фанис, кусая губы, с негодованием отбросил в сторону ветошь.

На другой вечер Измини и Вангелия ушли из дому веселые и оживленные. Вангелия надела новое платье, причесалась более тщательно; она была в хорошем настроении: ведь как ни тяжела жизнь среди постоянного шума в тесной комнате, дела, по-видимому, шли на лад, и Андонис казался довольным. Последнее время он уже не лгал ей — это было видно по выражению его лица. Несколько раз они даже ходили на прогулку, беседовали просто, как прежде, и он не морочил ей голову всякими обещаниями и нескончаемой болтовней, которая становилась особенно невыносимой, когда он хотел ее обмануть. На улице Вангелия заговорила с Измини об Ангелосе. Хотя в то воскресенье она видела его всего лишь в течение нескольких минут, ей стало ясно, что такой человек заслуживает того, чтобы ему всячески помогали.

— Как ты была горда им… ты совершенно преобразилась… А я-то как обрадовалась, увидев вас вместе… — И, помолчав, добавила: — Всю ночь Андонис рассказывал мне о нем. Они были очень близкими друзьями… Но теперь Андонис такой измученный…