Железная коза - [50]

Почему бедность? Наверное, где-то глубоко волшебник тосковал по итеэровской молодой беззаботности за сто двадцать рэ в месяц. По сигаретам «Орбита» и чаю в столовке за две копейки. По бдительному первому отделу, профсоюзным путевкам в колхоз и прочей лабуде. Дотошный аналитик обнаружил бы здесь признаки пробуждающегося маразма. Убивать бы таких аналитиков. Как говаривал бизнес-навигатор Айгер ибн Шьюбаш: «Не плюй в колодец, пригодится сдать в аренду».

В таком виде они и пожаловали в стан беспросветного ликования на бал, даваемый верховным жрецом Копчиком Одоленьским официально в честь коронации, а неофициально в честь совершеннолетия своей дочери Мутузы Гудроновны. Совершеннолетие случилось лет эдак двадцать назад, но отпраздновать все как-то руки не доходили.

Для проведения мероприятия был арендован Дворец культуры железнодорожников. Четкий ритм в размещении окон и расстановке колонн, абсолютная симметрия повторяющихся архитектурных форм, их уравновешенность придавали композиции фасада, как определил разбирающийся колдун, завершенность и строгость. Центр здания был отмечен выступом стены, обработанным четырнадцатью пилястрами и меньшим по ширине, но энергично выделенным, вынесенным вперед восьмиколонным портиком, образующим балкон над парадным входом.

Архитектурное решение несколько напомнило Кощубею манеру Кваренги. Пурилису же здание совершенно не понравилось — слишком помпезно. Залы освещались мигающими, как потаскухи, семафорами, стены коридоров были обшиты промасленными шпалами. Проводники приторговывали водкой и чуть что — посылали к бригадиру. В связи с юбилеем наодеколоненный, как флакон, маэстро Одоленьский вручил дочке ключи от дворца с твердым наказом не открывать седьмую дверь. Там был заперт паровоз. С виду совсем обычный вонючий паровоз. Но, как предсказал некогда Дельфийский оракул, однажды в какую-нибудь столицу какого-нибудь государства на этом паровозе под видом кочегара явится тот, кого к ночи и поминать не стоит.

Надо знать характер мадемуазель Гудроновны. Она тут же пожаловала в зал «намбэ сэвэн», не заморачиваясь, попрокалывала паровозу шины и постучала в окошко машинисту:

— Але, у тебя задние колеса спустили.

Когда не к ночи помянутый побежал смотреть урон, Мутуза сперла из замка ключи зажигания и с переднего сидения неосторожно оставленную папку с ценными бумагами.

Привлекательная, как чужая зубная щетка, Мутуза Гудроновна служила менеджером по персоналу городища Мутотеньск-Ьерендейский и весьма обстоятельно держалась за место. Она не любила ни папу с мамой, ни прочих женщин, ни посторонних мужчин, однако крепко мечтала выйти замуж. В косы она вплетала живых змей и наивно верила, что стоит ей глянуть на мужика, у того в штанах закаменеет. Токарю она напоминала станок, продавцу — прилавок, землекопу — лопату, сиречь то, что они всей душой ненавидят. Еще одной положительной чертой госпожи Гудроновны была любовь к домашним животным. И сейчас у нее дома обитали около тысячи тараканов, сотен пять клопов и с десяток платяных вшей. Последних она завела недавно и пока присматривалась — приживутся ли. Да пошлет дочь Лели и Перуна Девана[16] ей в огород Тунгусский метеорит.

Гости веселились от всей души. Актовый, или как его еще иногда называли, Первый зал, был поистине великолепен. Залитый светом, проникающим с двух сторон через два яруса окон, он пленял не богатством декора, а монументальностью архитектурных форм. Две шеренги могучих колонн, увенчанных пышными коринфскими капителями, выстроившись по продольным сторонам его центральной части, отделяли боковые проходы. В Первом зале трубил карнавал. Дамы побогаче пришли в благотворно действующих на кожу лица и сглаживающих морщины огуречных и клубничных масках. Кавалеры, чтобы не отставать, устроили любительский, в три раунда, тортовый бой. Авраам попал бисквитной «Сказкой» в Исаака, Исаак угодил меренговым «Полетом» в Иакова, Иаков поднатужился и швырнул торт с орехами «Подарочный». Досталось Иуде и братьям его…

Во втором зале шла азартная игра под украшенным прямоугольными углублениями с лепными розетками потолком. Играли в долг. Кого-то били подсвечником.

Кстати, анекдот. Иванов, объявив мизер, взял четыре взятки и скоропостижно скончался. Петров и Сидоров, друзья не только по преферансу, несут гроб. Петров дергает Сидорова:

— А если бы мы зашли в пику, он бы взял шесть взяток.

— Молчи, и так хорошо.

Третий зал ожидал гостей на легкий ужин. Столы застелены газетами «Правда», «Гудок» и «Известия». Ржавая селедка, несколько инкрустированных плесенью сухариков, две задубевшие конфеты «Школьная», один граненый стакан, пять фаустпатронов «Приморский» и три сабониса «Пшеничная». Официанты безцветно повторяли наспех вызубренный жлобский лексикон: «Эту вилку я уже вчера мыл», «Я вам не мальчик по три раза бегать», «Платить будем?», «Я что, эту водку сам делал? Что со склада привезли, то и разбавляем», «Вышибала рассудит».

В четвертом зале предполагалась курительная. Стояли пустые пепельницы, поскольку курили в коридорах, а окурки бросали за батареи.

У дверей пятого зала мялся часовой и требовал особое приглашение. Часовому хотелось в туалет, но пост бросить не решался.