Желанная - [8]

Дейн овладел страх, смешанный с омерзением. Кровь бросилась к лицу.

Она отбросила запретную мысль, что закралась в голову. Что, если там кто-то еще? Поглубже вздохнув, она достала ключ и вставила в замок.

Дверь распахнулась, и дверной проем стал рамой той картины, что представала перед ней в худших из кошмаров: ее отец и Найрин. Кузина, нагая, раскинув ноги, предлагала себя, и было ясно, что ее грудь, рот, тело уже не тайна для мужчины.

Глава 2

– Бонтеру грозит разорение, – спокойно сообщила Оливия. – Мы живем в кредит от сезона к сезону, надеясь на то, что следующий урожай позволит рассчитаться с долгами предыдущих лет. Наличных денег мало, да и те, что есть, Клей постепенно растрачивает на оплату пресловутых долгов чести. В этом году или в следующем Гарри Темплтон все равно добьется своего: я приму его предложение продать Бонтер, если не найду иного выхода.

Но выход, конечно же, она найдет. Она как раз готовила почву для решения проблемы. Ей хотелось лишь, чтобы ее непоколебимый старший сын понял, к чему привели семью сначала его отъезд, а потом смерть Вернье. Ей очень хотелось, чтобы Флинт остался, но просить она ни за что не стала бы.

– Понимаю, – сказал он, сохраняя то же бесстрастное выражение лица. Он был настоящим сыном своей матери, только он знал, что она может достучаться до него, и видел замешательство в ее глазах в течение тех нескольких секунд, когда, как ей показалось, он не наблюдал за ней.

– Клей сейчас в Новом Орлеане, – продолжала Оливия, – искупает вину перед Ориндой, которую использовал в качестве дополнительного обеспечения во время последнего посещения игорного дома.

«Ах вот оно что!» Наконец в глазах Флинта вспыхнул гневный огонь – все же в нем не исчезло чувство собственности.

– Мне остается лишь надеяться, что он не проиграет ее в следующий раз, – тихо продолжила Оливия, – но ведь тебе все равно, не так ли, Флинт, мой мальчик?

– Абсолютно все равно, – равнодушно сказал он. – Еще что-нибудь хочешь мне сообщить, мама?

– Давай помолимся о том, чтобы Оринда была последней из того, что он проиграет, – спокойно сказала женщина. – Вероятно, это могло бы решить проблему проще, чем если бы я переписала Бонтер на Гарри Темплтона. Вероятно, мне не стоило так яростно бороться за то, что у нас есть. Зачем все это, если мне совершенно ясно – Клею ни до чего нет дела, а ты собрался вновь повернуться к нам спиной.

– Возможно, и так, – не стал спорить Флинт.

Она страшно злилась на него, на его упорное нежелание что-либо предпринимать. Он приехал два дня назад и продолжал вести себя так, будто он гость, впервые попавший в этот дом. Оливия не могла понять, что он при этом думает и что испытывает. Он так изменился, в то время как все остальное осталось практически таким же. Что же он видит во всем этом? Что же он чувствует?

– Флинт, – сказала она. В голосе ее не было ни командных ноток, ни оттенка мольбы. Нет, все же мольба была, потому что она произнесла одно лишь его имя.

Все верно, имя делает человеку судьбу. Он был назван в честь ее отца и походил на него во всем. Он был ее сыном, она чувствовала это, хотела этого и одновременно это отрицала. Флинт никогда не был ласковым, не был ласков он и сейчас. Но он был силен, и она нуждалась в его силе.

Оливия не хотела никаких объяснений. Все, что ей было от него нужно, – это сила, на которую она могла положиться. Но просить его об этом она не могла.

Она шмыгнула носом. «Интересно, о чем он сейчас думает?»

Нет, ей все равно. Это все равно что плести семейный круг. Он стоял особняком, и теперь Оливия перестала из-за этого переживать, перестала раздумывать над тем, как могла бы измениться жизнь, если бы не было этого двадцатилетнего отсутствия.

Она знала – Флинт должен продолжать жить своей жизнью. Его присутствие ничего не меняло, словно он вообще не приезжал.

Все! Наступил предел всякому терпению. Как только Дейн захлопнула дверь и Найрин исхитрилась извернуться так, чтобы помешать Гарри разглядеть искаженное ужасом лицо дочери, в тот долгожданный миг экстаза Темплтон понял, что ему надо делать.

Он слишком долго откладывал этот шаг, хотя друзья говорили ему, что медлить с такими делами не стоит. С него довольно жалких попыток Дейн привлечь к себе внимание. Она уже вполне взрослая женщина, надо было давно выдать ее замуж. Надо было... Разумеется, дело осложнялось болезнью ее матери, и присутствие Дейн было в равной степени необходимым и полезным, особенно после того, как с ними стала жить Найрин.

Он не винил дочь в том, что она была так сильно предана матери, да и ему тоже. Возмущала ее дурацкая детская привычка всюду совать свой нос. И еще упрямое нежелание полюбить Найрин.

Мысль о том, что Дейн покинет Монтелет, подарила Гарри приятное возбуждение. Ему больше не придется переживать из-за того, что кто-то может подслушать или застать его в неудачный момент.

Они с Найрин будут одни – наконец одни, – и никто и никогда не станет им мешать.

Он поднял глаза на любовницу, которая, соскользнув с кровати, подошла к двери и заперла ее.

– Соплячка ушла, – прошептала она.

– Мы от нее избавимся.