Желания Элен - [29]

– Хорошая мысль, Пег, – сказала Элен. – Назови мне свой номер.

Пегги назвала.

– Оставайся на месте, – сказала Элен, – повесь трубку, а я сейчас наберу твой номер. Спасибо вам большое, оператор.

– Меня зовут Фрэнсис, – с достоинством сказала оператор. – Всегда рада помочь. Хочу пожелать вам всего наилучшего, Пегги.

– Взаимно, – сказала Пегги. – Перезвони мне, Элен.

– И что дальше? – нетерпеливо спросила Элен, набрав номер Пегги. – Ты как раз приперла его к стенке, когда Фрэнсис нас прервала.

– Какая она милая, – сказала Пегги. – Жаль, я не знаю ее адреса, чтобы послать открытку или что-нибудь в этом духе. Ну вот, как я уже сказала, я прямо спросила его, означает ли это, что он делает мне предложение, и он сказал: да, означает. Затем он спросил меня, можно ли ему поцеловать меня, и я сказала о'кей, но и только, потому что я не думаю, что помолвка – это основание для занятий сексом до свадьбы, и он сказал, что полностью со мной согласен, и все что он хотел, это поцеловать меня. Потом он поцеловал меня, отвернулся и очень быстро уснул, но понятно, мне-то было не до сна. Я собиралась выбраться из комнаты и позвонить тебе, но потом я подумала, что не стоит, потому что вдруг он проснется, а меня нет, и что он тогда подумает? Сегодня утром мы встали поздно и пошли чего-нибудь перекусить. Затем мы посмотрели два фильма на Сорок второй улице – «Тварь из грязного болота» и «Горячие дьяволы в раю». «Тварь» была так себе, но «Горячие дьяволы» советую посмотреть. Там была сцена, дорогуша, я просто не знаю, как им разрешили ее показывать. Конечно, он снят в Швеции, но все же… Ну вот и все собственно, теперь я помолвлена и выхожу замуж.

– Дорогая, я хочу пожелать тебе всего самого наилучшего, – сердечно сказала Элен Майли. – Когда свадьба?

– Мы не говорили о конкретном сроке. Я подумала, что он и так сделал достаточно для первой ночи и решила не давить на него. Он помянул что-то о длительной помолвке, но на счет этого я еще с ним поговорю. Я не очень-то верю в длительные помолвки, а ты?

– Нет, черт возьми. Окрути его поскорее, дорогая.

– Это я и собираюсь сделать, – горделиво сказала Пегги, и Элен различила нотки превосходства в ее тоне – превосходства женщины, имеющей собственного мужчину. – Слушай, ладно, я пожалуй направлюсь к дому. Как насчет ланча завтра? Я хочу услышать все подробности твоего свидания с Юком.

– Рассказывать особо нечего, но насчет ланча я с удовольствием. Я позвоню тебе завтра утром. И еще раз всего самого наилучшего, Пегги. Я надеюсь, ты будешь счастлива.

– Спасибо тебе большое. Мне только очень хочется, Элен, чтобы ты тоже нашла себе мужчину. Было бы замечательно, если бы мы отпраздновали две свадьбы одновременно, правда?

– Великолепно, – без воодушевления согласилась Элен. – Доброй ночи, дорогая, и спасибо, что позвонила.

Она опустила трубку на рычажок. Посмотрела на Рокко, который спал, свернувшись калачиком в углу дивана.

– Пегги выходит замуж, Рокко, – сказала она.

Он поднял голову и зевнул.

– Рокко, сладкий малыш, – пробормотала Элен. – Ты любишь меня, Рокко, сладкий мой?

Она устало поднялась на ноги и замерла. Квартира внезапно показалась ей огромной, пустынной, пугающей. Она прошлась по комнатам, закрывая все двери и окна, выключая везде свет.

Когда она остановилась перед клеткой попугая с покрывалом в руках, птица вскочила вдруг на верхнюю жердочку и отважно уставилась на Элен.

– Фоку, – защебетала птица. – Фокуфокуфоку.

– Спасибо тебе большое, – с горечью произнесла Элен. – Ты теперь наверное очень гордишься собой, маленький негодник?

Она прошла в спальню, сняла халат и села перед зеркалом. Накрутила волосы на бигуди, намазала лицо кремом и закрепила липкую ленту, которую мысленно называла «Нет двойному подбородку!» Она посмотрела на себя в зеркало.

– Тварь из грязного болота, – проговорила она загробным голосом.

Рокко взглянул на нее, встревоженно заворчал, затем лег на свою подстилку и свернулся там клубком.

– Доброй ночи, Рокко, детка, – вздохнула она.

Она выключила свет, широко открыла в спальне окно и забралась в постель. Она чувствовала себя страшно уставшей. Она лежала, сопротивляясь желанию принять снотворное, надеясь уснуть, пытаясь вспомнить имя мальчика из ее школы, которого исключили за то, что он просверлил дырку в стене женской уборной. Вильям, решила она. Вильям Джеймсон.

Вскоре она задремала, лежа на спине, голая, забыв про одеяло.

Поначалу ей показалось, что жужжание – это часть сна, в который она погружалась: Вильям Джеймсон сверлил дыру в стене ее спальни. Затем она проснулась, сообразив, что это звонок в дверь. Она встала, оступилась в потьмах, выругалась, щелкнула выключателем лампы у кровати, с трудом отыскала шлепанцы и пошатываясь вышла в коридор. Она остановилась у входной двери.

– Кто там? – спросила она.

– Юк. Юк Фэй.

Только благодаря ленте, стягивающей подбородок, у нее не отвисла челюсть.

– Уже поздно, – пробормотала она. – Уходи.

– Нет, не поздно, – сказал он. – Я хочу поговорить с тобой, Элен.

– Я не хочу с тобой разговаривать. Давай, проваливай отсюда.

– Пожалуйста, Элен…

Тут она вспомнила о бигудях, креме и ленте.