− Я вспоминаю, − шепчет она.
Он с мольбой протягивает руки.
− Кэтрин, пожалуйста. Не уходи.
Она знает, что Джейсон хочет как лучше. Всё, что он от неё скрывал, он скрывал из любви, чтобы она оставалась живой и счастливой, чтобы держать её рядом несмотря на всё, что должно было их разделять. И даже теперь мысль о его любви стала шипом в её сердце, последним сожалением, легким и печальным, против наплыва воспоминаний, но не таким уж несущественным.
Там, куда она идет, она никогда не будет одна. Не так, как было с Джейсоном, когда ей казалось, что кроме неё ничего в мире не имеет значения. У неё будет семья, толпа ожидающих её детей, тетушек и дядюшек, но ничего похожего на ничем не замутненное уединение, в котором они с Джейсоном делили всё и вся. У неё не будет другого такого возлюбленного − наивного, открытого и так сильно убежденного в том, что′ он хочет и на что он готов ради этого. В обществе дай-вьетов не может быть таких людей, как Джейсон, − которые не знают своего места, не умеют быть смиренными, принимать поражения и склоняться перед необходимостью.
Там, куда она идет, они никогда не будет одна, и всё равно будет страшно одинокой.
− Пожалуйста, − говорит Джейсон.
− Прости, − отвечает она. − Я вернусь...
Обещание ему, Джоанне, которая больше не может услышать её и узнать. Всё её существо расширяется, начинает испаряться, как вода, выплеснутая в костер, и в последний момент она обнаруживает, что тянется к Джейсону, в последний раз пытается к нему прикоснуться, в последний раз увидеть его лицо, хотя этим она разбивает собственное сердце, о существовании которого и не подозревала.
− Кэтрин.
Он с рыданием снова и снова шепчет её имя, и это то ложное имя, которое всё ещё цепляется к ней со своими горько-сладкими воспоминаниями, которое она забирает с собой, когда всё её существо раскрывается − и она улетает к ждущим звездам.
