Жди неприятностей - [19]

— В половине двенадцатого, — призналась я, и, словно в подтверждение моим словам, громыхнула пушка, с недавних пор по прихоти нашего губернатора установленная на Лысой горе. Так губернатору, очевидно, легче было представлять себя Петром Первым. Или арапом его.

— И с кем и куда вы отправились после этого? — тихо спросил Трахалин.

— Сюда и с вами, — резко ответила я ему, окончательно потеряв терпение, — как только я вчера вернулась в редакцию вместе с майором Здоренко, я не расставалась больше со своими сотрудниками до половины двенадцатого сегодняшнего дня. Не будете ли вы настолько любезны, уважаемый Петр Иванович, наконец рассказать мне, что же такое происходит и почему я должна отвечать на ваши бесконечные вопросы, совершенно не улавливая их глубоко скрытого смысла?

Трахалин погрузился в молчание, перебирая на столе бумаги и укладывая их в папку.

— Вы мне сейчас продиктуете данные ваших… сотрудников, — тихо сказал он, — с которыми вы… работали до утра у себя дома, — закончил он почти зло.

— Конечно, конечно, а вы объясните мне, зачем вам все это нужно? — продолжала упорствовать я.

— Что рассказывала вам Черемисина во время вашей встречи?

— А что можно рассказать за пять минут?! — вскричала я. — Только то, что она замуж не вышла, и все.

Трахалин замолчал, и это длилось довольно долго.

— Сегодня утром Ирину Черемисину обнаружила ее квартирная хозяйка, — наконец выдавил он из себя, уже в который раз пытаясь пронзить меня взглядом, и опять у него это не получилось. Я не пронзалась.

— Как это «обнаружила»? — спросила я.

— Она была убита вчера, приблизительно между десятью и одиннадцатью вечера. Застрелена из пистолета, — ответил следователь.

Я просто застыла на своем шатком стульчике, будучи в совершенном потрясении.

Убили Ирку Черемисину! Господи, а я так глупо на нее сердилась!

Трахалин наблюдая эффект, производимый его словами, продолжил:

— Она жила в квартире одна, да вы, наверное, это и так знаете…

Я отрицательно покачала головой.

— На столе осталась бутылка вина, пепельница, тарелки, все на две персоны…

— Так в чем же дело? — вскричала я. — Снимите отпечатки!

— Отпечатки очень тщательно стерты со всех вещей, но не это главное, — Трахалин замолчал и впервые посмотрел на меня с усталостью.

— А что же главное? — спросила я, доставая вторую сигарету.

— В нее попали две пули: одна в область груди, вторая под ключицу… О покойниках плохо не говорят… наверное, она очень много работала, уставала, — Трахалин вздохнул, — короче говоря, под диваном, рядом с которым она упала, скопился толстый слой пыли, и перед смертью она пальцем кое-что там написала… на полу…

Трахалин, перебрав в десятый, наверное, раз бумаги в папке, протянул мне фотографию.

Я взяла и всмотрелась в нее. Изображался кусок цветастого линолеума. Сначала я ничего не поняла, но, посмотрев чуть сбоку, смогла разглядеть на его поверхности толстые неровные буквы «ОЛЯ Б».

Замерев от изумления, я взглянула на Трахалина и ничего не смогла сказать.

— Да, да, — подтвердил он, — теперь вы понимаете, зачем мне нужно знать, как вы провели свой вчерашний вечер?

Я молча кивнула.

— Я устрою вам встречу с вашим адвокатом, а пока, если вы не возражаете, мне бы хотелось проверить ваши показания. Договорились? — с неожиданным и ненавязчивым юмором предложил мне Трахалин, и у меня хватило силы только еще раз кивнуть ему.

Сняв трубку телефона, следователь позвонил и вызвал дежурного. Зашел знакомый мне сержант и после недолгого перехода привел меня в почти пустую комнату, ненамного превосходящую по размерам кабинет следователя. У зарешеченного окна комнаты маялся Фима Резовский. Посередине комнаты стоял стол, а рядом с ним два стула.

Увидев меня, Фима подскочил на месте и прямо-таки бросился мне навстречу.

— Ольга Юрьевна! — возопил он, потрясая кулаками. — Я преодолел такие преграды, сокрушил такие препоны! Им это даром не пройдет! Я подключу всю городскую коллегию адвокатов, потому что здесь творятся вопиющие безобразия, потому что нарушаются основные права граждан, и я…

В это время сержант, приведший меня сюда, вышел и прикрыл за собою дверь.

С Фимы весь пафос сдуло, словно его и не было вовсе. Он мгновенно успокоился, обнял меня за плечи, провел в комнату и усадил на стул.

— Ирку убили, — тупо произнесла я.

— Знаю, — отозвался Фима.

— Откуда? — я удивленно посмотрела на него.

— Плохой бы я был защитник, если бы не разузнал все, что только можно, пока был лишен возможности пообщаться с клиентом. Успокойся, здесь ты не задержишься. Ну, может быть, самое большее, до конца дня.

— Успокоил, — фыркнула я, — и все это время сидеть в камере с проститутками?

— Так вот для чего ты меня позвала? А я думал, что тебе нужен адвокат, — разочарованно протянул Фима и дотронулся до узла своего галстука.

— Перестань ерничать, — одернула я его, почти полностью приходя в себя. — Дай лучше сигарету, я свои забыла у следователя.

— Ты же знаешь, я не курю, — с упреком напомнил мне Фима, но, видя мои распахнувшиеся от ужаса глаза, тут же вытянул из кармана пачку «Парламента», — но я всегда, помня о твоих проблемах, просто из кожи лезу вон, чтобы предугадать все твои желания, мечта моя.