Жданов - [23]

Одним из восьми избранных в комитет прапорщиков был Андрей Жданов. 22 мая 1917 года на первом организационном заседании Шадринского совета рабочих и солдатских депутатов он был избран в исполком совета, возглавив его солдатскую секцию. Именно Жданов открывал и вёл заседание 22 мая. Как видим, он активно участвовал в создании и работе совета, входил в руководство, но его позднейшее утверждение в партийной анкете 1920-х годов, что совет создавал именно он с Уфимцевым, — это, мягко говоря, некоторое преувеличение. Тем более в те дни большинство и в Шадринском, и в прочих советах по России ориентировалось на эсеров.

Впрочем, Жданов и ещё очень немногочисленные шадринские большевики могли себя чувствовать уверенно — у них была своя надёжная и сильная опора. Ведь не случайно солдаты 9-й роты 139-го полка писали в приветствии-наказе новорождённому совету:

«9-я рота убеждена, что Совет рабочих и солдатских депутатов должен быть верховной революционной властью, как в городе, так и в уезде, безусловно признаёт за Советом право контроля над местными общественными организациями.

…9-я рота обещает свою мощную поддержку. В любой момент готова встать на защиту, что Совет будет твердо идти по назначенному пути, помня, что сзади стоит на страже стальная щетина солдатских штыков»^{66}.

С высокой долей вероятности можно предположить, что эти слова о «верховной революционной власти» и «стальной щетине солдатских штыков» написаны прапорщиком Ждановым.

Кстати, деятельность совета финансировали не только за счёт взносов шадринских рабочих, но и средствами городской думы, которая просто вынуждена была выделить деньги новоявленному конкуренту. На протяжении лета 1917 года все центры власти — городская дума, уездное земство, Совет депутатов и местный комиссар Временного правительства — будут существовать параллельно. Старые органы власти и «временные» будут всё более терять авторитет. В итоге к осени единственной влиятельной силой останется совет.

Пока же Андрей Жданов со товарищи занимались текущими партийными делами и организацией крестьянского совета, который был образован на съезде в конце июня. Выступая перед крестьянами-депутатами, Жданов бил точно в цель — утверждал, что покончить с войной и получить землю можно только путём передачи всей власти советам. Здесь герой нашей книги предстаёт уже как твёрдый последователь ленинского курса. С агитационными целями прапорщик Жданов не раз выезжал и в другие запасные полки, расположенные в Южном Зауралье — выступал перед солдатами, призывая к немедленному миру «без аннексий и контрибуций».

К июлю 1917 года в Шадринском уезде действовал уже объединённый Совет солдатских, рабочих и крестьянских депутатов. К этому месяцу наиболее многочисленной и влиятельной политической силой в Шадринске оставались эсеры, их организация насчитывала порядка двухсот членов. Они верховодили в совете и имели немалое влияние в городской думе. В контролируемой ими же газете «Исеть» они писали, что партия социалистов-революционеров «ставит конечной целью осуществление социализма». Однако животрепещущие вопросы мира и земли, наиболее волновавшие массы, откладывались эсерами на потом. Здесь куда более конкретные лозунги большевиков о разделе земли и немедленном мире в глазах народа становились всё более привлекательными.

Но будем помнить, что летом 1917 года у молодого прапорщика была не только политическая, но и личная жизнь. Некоторое время Жданов жил в доме Николая Лундина, учителя местной начальной школы для мальчиков, потомка пленных шведов, поселенных на Урале ещё Петром I. Иногда тринадцатилетний сын Лундиных Борис сопровождал прапорщика на службу, особенно когда тот водил команды солдат на стрельбище за город, где мальчишки любили собирать гильзы. Во время Великой Отечественной войны Борис Лундин будет инженером-химиком, одним из создателей сульфидина — сильного бактерицидного препарата, спасшего сотни тысяч наших раненых.

Жил Жданов и в доме местного журналиста Гребнева на Соснинской улице. Очевидец, семинарист Николай Буткин, вспоминал: «В Шадринске А.А. жил на нескольких квартирах… Обстановка была самой непритязательной: стол с книгами, два-три стула, простая железная кровать, гитара на стене, несколько открыток и всё. Одно время А.А. с одним из своих товарищей решили пожить на положении дачников, для чего они сняли себе под квартиру садовую беседку… Однако в первую же ночь "дачников" постигла неудача: кто-то, забравшись в сад, украл у товарища хорошую гармошку. Это послужило причиной к отъезду от дачного существования»^{67}.

Младшему товарищу Жданова, сочувствовавшему большевикам Коле Буткину было тогда 19 лет. В своей короткой биографии он мог в то время похвастаться Андрею лишь одним — как в прошлом, 1916 году на молебне семинаристов в Тобольском соборе стоял рядом с всесильным и ещё не убитым Гришкой Распутиным, испуганно разглядывая его бороду и алую шёлковую косоворотку. Недоучившийся семинарист Буткин проживёт долгую жизнь, после Гражданской войны окончит медицинский факультет Томского университета, 1945 год встретит начальником крупнейшего на Дальнем Востоке военного госпиталя. Уже в 70-е годы прошлого века, на излёте жизни, он — для себя, не для публикации — напишет несколько десятков листов мемуаров о Шадринске революционных лет, где не раз тепло помянет «остроумное озорство» своего давнего друга Андрея Жданова.