Жданов - [224]

Шрифт
Интервал

Вспомним, что Андрей Жданов сам когда-то стал объектом похожего суда чести 139-го запасного полка, в июле 1917 года отлучавшего его от офицерского сообщества за политические симпатии к Ленину. Наверняка весной и летом 1947 года, уже сам выступая творцом нового суда чести, он не раз вспомнил события тридцатилетней давности…

Подготовка к первому и показательному суду шла в апреле — мае 1947 года. 8 апреля прошли выборы первого суда чести в системе Минздрава СССР, в них приняли участие 1695 медиков и учёных. Как умелый «пиарщик», Жданов готовил не только сам воспитательный процесс, но и информационную кампанию вокруг и после него. Именно в рамках этой подготовки и зашла речь о деле Клюевой — Роскина 13 мая 1947 года на встрече Сталина и Жданова с писателями Симоновым, Горбатовым и Фадеевым. Поэтому вернёмся к воспоминаниям Константина Симонова о том майском вечере, когда вождь СССР неожиданно заговорил о низкопоклонстве интеллигенции перед заграницей и предложил Жданову передать литераторам письмо о «деле КР».

«Когда Фадеев дочитал письмо до конца, — вспоминал Симонов, — Сталин, убедившись в том, что прочитанное произвело на нас впечатление, — а действительно так и было, — видимо, счёл лишним или ненужным спрашивать наше мнение о прочитанном… Сталин только повторил то, с чего начал:

— Надо уничтожить дух самоуничижения, — и добавил: — Надо на эту тему написать произведение. Роман… Надо противопоставить отношение к этому вопросу таких людей, как тут, — сказал Сталин, кивнув на лежащие на столе документы, — отношению простых бойцов, солдат, простых людей. Эта болезнь сидит, она прививалась очень долго, со времён Петра, и сидит в людях до сих пор»>{687}.

Далее Симонов вспоминал:

«Через несколько дней после нашей встречи со Сталиным мне позвонил помощник Жданова Кузнецов и сказал, что я могу заехать к нему и познакомиться с теми материалами, которые мне могут пригодиться для работы.

Когда я приехал к Кузнецову, он дал мне папку с разными бумагами и сказал, что знакомит меня с ними по поручению Андрея Александровича. Ещё едучи туда, я смутно предполагал, о чём может идти речь, там я убедился, что догадка моя была правильной. Это были материалы, связанные всё с тем же так называемым делом Клюевой и Роскина. Материалов было не очень много, я прочёл их все за тридцать или сорок минут, пока сидел в кабинете у Кузнецова, и, поблагодарив, вернул ему их. Кажется, Кузнецов был чуть-чуть удивлён, как я быстро это прочёл, и, когда я поднялся, спросил меня:

— Значит, могу я сказать Андрею Александровичу, что вы познакомились с материалами?

Я ответил утвердительно и, поблагодарив, поехал домой.

Материалы не произвели на меня особого впечатления просто-напросто потому, что они мало добавляли к тому ощущению не столько важности самой этой истории с Клюевой и Роскиным, сколько важности проблемы уничтожения духа самоуничижения, как выразился Сталин… Слова Сталина об уничтожении духа самоуничижения с особенной силой запали мне в душу именно потому, что о чём-то близком я писал в своей повести, писал о людях, гордых своей бедной, израненной, исстрадавшейся страной перед лицом всей послевоенной американской мощи и благополучия»>{688}.

О чём-то схожем с мыслями поэта Симонова писал той весной 1947 года и Андрей Жданов, писал для себя быстрым карандашом на отдельных листках в своих записных книжках и на рабочих документах, среди заметок по подготовке первого суда чести:

«Со всех концов закрыть двери для антипатриотов»>{689}.

«Вдолбить, что за средства народа должны отдавать всё народу».

«С Петра немцы, французы».

«У крестьян больше достоинства и духа, чем у Клюевой».

«Не хватает чувства своего достоинства. Непонимание роли, которую разыграла Россия. Расклевать преувеличенный престиж Америки с Англией».

«Чтобы не только чиновники знали, но и народ»>{690}.

«Не единичное дело. Пережитки среди отдельных слоев интеллигенции ещё сохранились. После того, что произошло, после той роли, которую сыграл для человечества и цивилизации СССР, пресмыкательство порочно».

«Иностранцы твердили о неполноценности. Не будут уважать тех, кто себя не уважает. Они издеваются над слабыми»>{691}.

Даже из этих отрывочных слов можно составить представление о чувствах и мыслях нашего героя. Кстати, американцы, получив материалы Клюевой — Роскина, даже не подумали приступить к выполнению своей части обязательств, о перспективах которых так убедительно и красочно рассказывал посол Смит летом 1946 года. Более того, в США не стали даже признавать советский приоритет в разработке методов биотерапии рака — статья Роскина в центральном американском журнале по данной тематике «Cancer reserch» была задержана на год и опубликована уже после соответствующих статей американских учёных.

Для нашего же героя разбирательство с делом Клюевой — Роскина обернулась ещё и дополнительной работой — 21 апреля 1947 года политбюро приняло решение «возложить наблюдение за работой Министерства здравоохранения СССР на т. Жданова А. А., освободив от этой обязанности т. Ворошилова К. Е.»>{692}.

Впервые суд чести Минздрава СССР собрался 15 мая 1947 года, его председателем был избран хирург Александр Шабанов, главный редактор журнала «Фельдшер и акушерка». Общественным обвинителем по предложению Жданова стал хорошо знакомый ему Пётр Куприянов. В отличие от Клюевой и Роскина председатель и обвинитель суда чести в 1941—1945 годах работали не в тылу, а на фронте, военными хирургами. Генерал-лейтенант медицинской службы Куприянов был не только главным хирургом Ленинградского фронта, но и по праву считался одним из лучших медиков страны в области сердечно-сосудистой хирургии.


Еще от автора Алексей Николаевич Волынец
Окопная правда чеченской войны

Авторы этой книги в большинстве своем страшно далеки от профессиональной журналистики. Это рядовые и лейтенанты, авантюристы и боевики, случайные попутчики и зэки — свидетели, участники, соучастники, герои и жертвы войны в Чечне. Бои в горах и разговоры в купе, беседы на нарах и в зинданах, стычки на дорогах и рынках, в лесах и городах. Непрофессиональная, неприкрашенная, окопная правда…Книга охватывает весь период и всю географию чеченской войны — от новогоднего штурма Грозного в 1995-м до боев с ваххабитским подпольем в Дагестане летом 2007-го.


Деревянные пушки Китая. Россия и Китай – между союзом и конфликтом

Чем «опиумные войны» англичан в Поднебесной были похожи на Крымскую войну? Почему русские без единого выстрела вернулись на потерянный Амур и отчего за Приморье пришлось сражаться не с китайцами, а с Англией? Зачем русские гвардейцы учили маньчжурских солдат и почему китайские «казаки» Синьцзяна съели русских пленных? Как Китай влиял на постройку Транссиба и Владивостокской крепости? Зачем Россия помогла Пекину вернуть центр Азии и сколько могла стоить большая русско-китайская война? На эти и многие другие вопросы ответит книга «Деревянные пушки Китая» – о том, как военная история XIX века повлияла и до сих пор влияет на русско-китайские отношения…


Неожиданная история мира...

История нашей планеты порою удивляет, раскрываясь с самых неожиданных сторон…


Рекомендуем почитать
На главных направлениях

Военно-исторический очерк о боевом пути 10-й гвардейской истребительной авиационной дивизии в годы Великой Отечественной войны. Соединение покрыло себя неувядаемой славой в боях под Сталинградом, на Кубани и Курской дуге, в небе над Киевом, Краковом и Прагой.


Чингиз Айтматов

Чингиз Торекулович Айтматов — писатель, ставший классиком ещё при жизни. Одинаково хорошо зная русский и киргизский языки, он оба считал родными, отличаясь уникальным талантом — универсализмом писательского слога. Изведав и хвалу, и хулу, в годы зенита своей славы Айтматов воспринимался как жемчужина в короне огромной многонациональной советской державы. Он оставил своим читателям уникальное наследие, и его ещё долго будут вспоминать как пример истинной приверженности общечеловеческим ценностям.


Империя и одиссея. Бриннеры в Дальневосточной России и за ее пределами

Для нескольких поколений россиян существовал лишь один Бриннер – Юл, звезда Голливуда, Король Сиама, Дмитрий Карамазов, Тарас Бульба и вожак Великолепной Семерки. Многие дальневосточники знают еще одного Бринера – Жюля, промышленника, застройщика, одного из отцов Владивостока и основателя Дальнегорска. Эта книга впервые знакомит нас с более чем полуторавековой одиссеей четырех поколений Бриннеров – Жюля, Бориса, Юла и Рока, – и с историей империй, которые каждый из них так или иначе пытался выстроить.


По ту сторону славы. Как говорить о личном публично

Вячеслав Манучаров – заслуженный артист Российской Федерации, актер театра и кино, педагог, а также неизменный ведущий YouTube-шоу «Эмпатия Манучи». Книга Вячеслава – это его личная и откровенная история о себе, о программе «Эмпатия Манучи» и, конечно же, о ее героях – звездах отечественного кинотеатра и шоу-бизнеса. Книга, где каждый гость снимает маску публичности, открывая подробности своей истории человека, фигура которого стоит за успехом и признанием. В книге также вы найдете историю создания программы, секреты съемок и материалы, не вошедшие в эфир. На страницах вас ждет магия. Магия эмпатии Манучи. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.


Расшифрованный Достоевский. «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Братья Карамазовы»

Книга известного литературоведа, доктора филологических наук Бориса Соколова раскрывает тайны четырех самых великих романов Федора Достоевского – «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы» и «Братья Карамазовы». По всем этим книгам не раз снимались художественные фильмы и сериалы, многие из которых вошли в сокровищницу мирового киноискусства, они с успехом инсценировались во многих театрах мира. Каково было истинное происхождение рода Достоевских? Каким был путь Достоевского к Богу и как это отразилось в его романах? Как личные душевные переживания писателя отразились в его произведениях? Кто был прототипами революционных «бесов»? Что роднит Николая Ставрогина с былинным богатырем? Каким образом повлиял на Достоевского скандально известный маркиз де Сад? Какая поэма послужила источником знаменитой легенды о «Великом инквизиторе»? Какой должна была быть судьба героев «Братьев Карамазовых» в так и ненаписанном Федором Михайловичем втором томе романа? На эти и другие вопросы о жизни и творчестве Достоевского читатель найдет ответы в этой книге.


Вдребезги: GREEN DAY, THE OFFSPRING, BAD RELIGION, NOFX и панк-волна 90-х

Большинство книг, статей и документальных фильмов, посвященных панку, рассказывают о его расцвете в 70-х годах – и мало кто рассказывает о его возрождении в 90-х. Иэн Уинвуд впервые подробно описывает изменения в музыкальной культуре того времени, отошедшей от гранжа к тому, что панки первого поколения называют пост-панком, нью-вейвом – вообще чем угодно, только не настоящей панк-музыкой. Под обложкой этой книги собраны свидетельства ключевых участников этого движения 90-х: Green Day, The Offspring, NOF X, Rancid, Bad Religion, Social Distortion и других групп.


Есенин: Обещая встречу впереди

Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.


Рембрандт

Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.


Жизнеописание Пророка Мухаммада, рассказанное со слов аль-Баккаи, со слов Ибн Исхака аль-Мутталиба

Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.


Алексей Толстой

Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.