Жажда справедливости. Избранный - [6]

ступает во тьму.

Лавина звуков тот час же обрушивается на него и останавливает. Музыка. Мощь и красота ее завораживает, наполняет трепетом. Хорал. Слова песни звучат ясно. Но они ужасны, и смысл их страшен:

Букет из сада ПУСТОТЫ

К твоим ногам падет.

Ты примешь черные цветы,

Возобновишь полет.

И он не идет, он бежит уже.

На крыльях, поданных тебе,

Взлетишь к пределам снов.

Узнаешь истину во сне,

Увидишь мир богов.

Грохот музыки не усиливается и не затихает.

Звучит со всех сторон: сзади, спереди, снизу, с потолка сыплется вереница чарующих, волнующих, рвущих душу в куски гармоничных звуков.

Впереди далеко видны тусклые проблески света. Свеча пропадает бесследно, стеарин исчезает с руки.

Коридор кончается.

И, встав под стяги темноты,

Приняв от зла клинок,

Постигнешь истину и ты,

На ком лежит венок.

И он оказывается в необъятном зале. Здесь царит полумрак; тусклый свет исходит лишь от чадящих факелов, вставленных в ниши стен.

В центре зала на возвышении стоит трон, на котором восседает одетый в белую рясу, подбитую золотом, человек. Серебряные манжеты просторных рукавов, словно светятся белым светом, разбрасывая по сторонам блики. Грудь человека украшает перевернутая кроваво-красная пятиконечная, горящая внутренним светом рубиновая звезда, вправленная в золотую оправу. Сразу поражает необыкновенная красота смуглого лица. В черных, как ночь, глазах играют отблески огней. Даже кажется, что глаза сами излучают свет. Печать невыносимой тоски лежит на прекрасном челе. Абсолютно седые волосы волнами спускаются до плеч. Печальная улыбка играет на устах, улыбка приговоренного к страшной смертной казни. Левая рука, унизанная перстнями, сжимает золотой кубок.

Человек здесь не один,— перед троном стоят, опустив головы, люди. Лица их совершенно скрывают черные капюшоны. Все до единого— в черных рясах.

Венок покрыл твое чело,

Венок сплетен из тьмы.

Клянись душою перед злом,—

Тебя полюбим мы-ы-ы-ы...

Стихает музыка, смолкает хорал. Человек на троне встает. Правою без украшений рукой указывает на него и голосом сильным и низким произносит:

—Вот ты, здесь, великий отрок! Я поднял тебя из глубин бездны вечного сожаленья, чтобы на крыльях, мною данных тебе, ты смог подняться над миром смертных и стать третьим в элите правящих. Ибо время твое пришло, грянул гром, и перст провидения указал на тебя. Опустись на колени, первый из смертных, и дай клятву отцу твоему истинному в верности силам, взрастившим тебя, в верности мраку, создавшему тебя. Поклянись душою своею и не отступай с пути сего, ибо отступление есть вечная мука и боль.

Плохо сознавая, что делает, он опускается на колени, вознеся правую руку вверх, а левую приложив к груди. И своды зала отражают многократно слова страшной клятвы:

—Клянусь! Клянусь и повинуюсь тебе, Отец истинный! Клянусь душою своею быть на стороне сил, взрастивших меня. Я навеки встаю под бесчисленные стяги вечного, несокрушимого зла.

—Встань!— Человек сходит с возвышения и подходит к нему.— Повернитесь все. Повинуйтесь же, рабы, ему так, как повинуетесь мне. И, да будет так, пока существует свет, пока небо вверху, а земля снизу, пока сияет светило днем, а луна освещает ночную землю, пока рождаются и умирают люди, создаются и рушатся государства, пока существует мир!

Все поворачиваются лицом к нему и, скрестив руки, произносят:

—In manus tuas!

Лица под черными капюшонами ужасны. Мука и боль искажают их. Пальцы длинные, скрюченные, сухие. Словно смерть приняла вдруг множество образов. И вот они кричат голосами, полными страдания:

—In manus tuas!

А человек протягивает кубок и говорит:

—Рыцарь, я нарекаю тебя Избранным. Пей.

Он поднимает сосуд и делает глоток. Почувствовав на губах солоноватый вкус, понимает, что его поят кровью. Вместе с кубком он падает навзничь, расплескивая кровь.

Сверху, как снег, как черный снег падают головки черных роз.

Своды зала сотрясает громовой хохот.

Глава II НИКОЛАЙ АНДРЕЕВИЧ

Прелестно музыка играет,

Но звукам только слух мой рад.

У розы нежный аромат,

Но жажды он не утоляет.

И досягаем только глазу

Небес сияющий покров...

Вино всем угождает сразу:

Желудку, уху, носу, глазу.

С вином я обойтись готов

Без неба, музыки, цветов.

А. Дюма «Графиня де Монсоро», песня Горанфло

Открыв глаза, Виталий долго соображал, где он. Поняв, наконец, что лежит в домашнем облачении на диване, поднялся и, шаркая босыми ногами, отправился в ванную комнату. По полу стелился прохладный сквозняк. В квартире благодаря местным теплосетям царила жара, так что спать приходилось с открытой форточкой. Холодная вода приятно стекала по лицу и приводила в порядок мысли.

Сидя за столом в кухне за кофе, Виталий думал о том, что видел во сне. Проклятое сновидение не забылось, как это часто бывает, а, наоборот, помнилось отчетливо. Виталию до сих пор казалось, что он ощущает отвратительный соленый вкус на губах. До сих пор перед глазами горела свеча, в ушах стояли звуки дикой музыки. Однако чашка кофе стерла паршивые ощущения, и память о сне притупилась.

Часы на стене пробили восемь раз.

Виталий оделся, взял дипломат с инструментами и покинул квартиру, отправившись на работу.