Жажда приключений - [48]

Сладкое чувство облегчения, которое эта новость принесла Тайсу, таило в себе горечь. Джо наконец получит свободу — благодарение Богу! — но в тюремной камере он потратил впустую четырнадцать лет жизни.

Все эти события совершенно измотали Тайса.

Он решил увезти Джо в свой дом в Огайо, где ему будет легче, чем в Лос-Анджелесе, привыкнуть к жизни в обществе. А это означало, конечно, что они уедут из Лос-Анджелеса через несколько дней.

Почему, спрашивал себя Тайс, это так беспокоит его? Дом, который он арендовал вблизи своего офиса в Лос-Анджелесе, никогда не нравился ему, особенно в душную июльскую жару, когда смог висел над городскими улицами. Однако ему страшно не хотелось уезжать.

Усевшись на диван в старых обрезанных джинсах, он поставил стакан кока-колы со льдом на стол около себя и попробовал сосредоточиться на футбольном матче, который передавали по телевизору, и не думать о том, почему ему не хочется уезжать.

Это не имело смысла.

То, что она жила в Лос-Анджелесе, не значило, что он столкнется с ней на углу улицы или в магазине. Скорее можно было бы найти костюм от модного дизайнера в «Городке выгодных покупок». Даже если бы Тайс поселился в палатке на лужайке возле ее дома, он не увидел бы ее. По его сведениям, Клер редко выходила из своих комнат в особняке, уже не говоря о том, что она не выходила из особняка. Однако что-то удерживало его недалеко от ее дома.

Она больше не нуждается в тебе. Она не хочет тебя.

Но, помоги ему Бог, он хотел ее. Он не мог спать, не мог есть, так он хотел ее. Куда бы он ни смотрел, он видел ее лицо, глаза, улыбку. Каждый раз, когда закрывал глаза, он чувствовал ее горячий поцелуй.

Теперь она, возможно, презирала его. Он солгал, когда ей был нужен кто-то, кому можно верить. Когда она сбежала, чтобы найти уединение, он вторгся к ней. И гораздо хуже было то, что он занимался с ней любовью, обманывая се, выдавая себя не за того, кем был. У нее не было никакой причины, чтобы простить его.

Он, конечно, никогда не простит себя. Он причинил ей боль сильнее, чем маньяк. Он понимал это, потому что знал, как она любила — всем сердцем и душой.

Тайс схватил пульт дистанционного управления и переключил телевизионный канал. Футбол не помог. Возможно, вечерний фильм отвлечет его. Нет, к черту, нет… любовная сцена! Этого он не смог вынести. Что там в «Новостях»? Боже, это может быть еще хуже. Ему покажут ее.

Только он собрался посмотреть документальный фильм об африканских ящерицах, как раздался звонок в дверь. Хотя ему и надо было отвлечься, он не хотел открывать. Та единственная, которую он желал видеть, не будет стоять у него за дверью.

Звонок раздался снова, и с тихим проклятием он поплелся через гостиную, чтобы открыть. Возможно, один из его сотрудников пришел что-то обсудить.

Он открыл дверь и увидел Хэтти. В одной руке она держала коробку с шестью банками пива, в другой — пакет сухих крендельков, посыпанных солью. В углу рта у нее, как всегда, была сигарета.

— Пришла посмотреть футбол, — пробормотала она, протискиваясь мимо него в гостиную.

— Тут нечего смотреть, Хэтти, — сказал он, стоя у двери и не закрывая ее, надеясь, что Хэтти уйдет. — И у меня нет настроения принимать гостей.

Она поставила коробку с пивом и крендельки на стол, затем плюхнулась в кресло поближе к пепельнице, которую он всегда держал для нее.

— Ладно, смотреть футбол не будем. Как насчет пива?

— Нет, спасибо. — Он неохотно закрыл дверь и присоединился к ней в гостиной. — Если ты думаешь, что уговоришь меня отдать тебе фотографии Клер Ричмонд, — предупредил он, садясь на диван, — ты впустую тратишь время.

Она наклонилась вперед, и он узнал блеск в ее глазах. Она что-то задумала.

— Мне предложили хорошие деньги за эти фотографии, Т.К. Восемь миллионов долларов.

— Восемь миллионов! Кто?

— Частное лицо — не бульварная газета.

— Фотографии не продаются.

— Он подпишет обязательство не публиковать их.

Он нахмурился.

— Зачем тогда они ему нужны?

— Какая нам разница? Подумай об этом, Т.К. Восемь миллионов долларов, половина тебе, половина мне.

— Забудь об этом.

— Хорошо, тебе шестьдесят процентов, мне сорок.

— Я не торгуюсь.

— Тогда бери все. Все восемь миллионов. Я соглашусь на проценты за первый год.

— Фотографии были великолепны, Хэтти, но они пропали. Исчезли. Их нет. Я их сжег.

Тишина опустилась между ними. Тайс чувствовал, что Хэтти глядит ему в самую душу.

— О, ведь ты мне врешь, Т.К., — наконец упрекнула она необычно тихим голосом. — Мы же оба знаем, что ты их не сжег.

Он смотрел на нее, озадаченный внезапным появлением комка в горле. Он действительно не уничтожил эти снимки.

— Ты не сжег их, — повторила она мягко, — потому что это ее фотографии.

Он глубоко вздохнул, оперся локтями на широко расставленные колени и устало потер лицо. Он ненавидел ее за то, что она была права.

— Ты не получишь фотографий, Хэтти, — сообщил он усталым, хриплым голосом. — Ни за какую цену. Никогда.

Она лениво курила сигарету и наблюдала за ним.

— Почему нет?

Потому что это все, что у меня осталось. Он сглотнул, не дав себе произнести вслух эти слова.

— Фотографии в конце концов могут оказаться в какой-нибудь газете, а я не хочу рисковать.