Жажда - [13]

— Вот что, мамаша, — говорил он ей. — Павел не дурак. Даже способный… Но я не знаю, что с ним… Все училище не доставляет мне столько хлопот, как ваш сынок. Поговорите с ним, расскажите, как вы трудитесь, чтобы дать ему возможность стать человеком, может поймет… Иначе нам скоро придется распрощаться с ним.

Анна молчала, сжимала зубы и думала: «Будь ты проклят, не нравится тебе, что учатся дети бедняков».

Она чувствовала себя счастливой, лишь когда Павел приезжал на каникулы. Анна не знала, чем ему угодить, какое доставить удовольствие, и не рассердилась даже, застав его однажды с папиросой. «В конце концов все мужчины курят».

О Тодоре она вспоминала лишь изредка и заказывала тогда отцу Пинтерию акафисты об упокоении его души там, в далеком краю. Иногда она старалась вспомнить его, но перед глазами возникал лишь образ толстенького ребенка, потом замкнутого, молчаливого парня, который не успел даже пожить по-настоящему. Анна жалела, что могила его далеко, а не на кладбище у околицы села, где покоятся ее родители.

Эмилия была на последнем курсе училища, когда однажды ночью, во время пасхальных каникул, Анна услышала хрип лежавшего рядом Михая. Она приподнялась, убрала под косынку седые волосы.

— Анна, — простонал он, — я не знаю, что со мной…

— Ты слишком много думаешь, — прошептала Анна. — Оставь эти думы… Живем ведь…

— Для чего? — пробормотал Михай. Лицо его вдруг покрылось холодным потом. Он попытался встать, но силы оставили его.

— Анна, — смущенно проговорил он. — Мне нужно выйти во двор, и не могу…

— Подожди минутку, — ответила Анна, быстро встала и зажгла лампу, не забыв прикрутить фитиль, чтобы не разбудить спавших в соседней комнате Павла и дочерей. Аннуца как раз в тот день вернулась из отпуска.

— Ну, пошли. Обопрись на меня, — предложила Анна.

— Ты у меня крепкая, как мужик…

Они, шатаясь, вышли во двор. Михай огляделся вокруг, поднял лицо к небу, где среди обрывков облаков плыла круглая луна.

— Пойдем в дом, мне холодно, — поежился Михай.

— Да, прохладно… Пошли, — согласилась Анна.

— Покурить что-то захотелось.

Спотыкаясь под тяжестью, Анна повела мужа обратно. Он был тяжелый как камень. Уложив Михая в постель, Анна подала ему жестяную коробочку и бумагу. Но пальцы у Михая так дрожали, что он не в состоянии был свернуть цигарку.

— Давай сверну, — предложила Анна. — Нечего рассыпать дорогой табак…

Она протянула мужу готовую цигарку, но Михай не отвечал. Он тяжело дышал, стараясь что-то сказать. Потом из груди его вырвалось несколько странных, непонятных слов:

— Зачем, Анна… зачем мы… столько… трудились…

В глазах Михая помутилось, он почувствовал, как чья-то ледяная рука сжала сердце, и умер.

Анна закрыла мужу глаза, зажгла свечу и всунула в начавшие коченеть пальцы. Потом натянула сапоги, сбегала за Думитру, и в ту же ночь они вместе вымыли, побрили и одели покойного. Когда все было готово и у изголовья умершего горели две больших, обернутых голубой лентой свечи, оставшиеся от крестин Павла, Анна пошла будить дочерей.

— Вставайте, Аннуца и Эмилия, ваш отец скончался.

10

Комья земли со стуком падали на крышку гроба. Анна прикрыла заскорузлой ладонью сухие глаза, обняла плачущего навзрыд Павла и тяжело вздохнула.

«Теперь только бы дождаться, пока ты станешь барином, дорогой мой. Тогда и я смогу лечь в эту землю», — подумала она.

Анне казалось, что этот день вечного успокоения уже не за горами. Только бы Павлу удалось стать человеком и доставить ей перед смертью эту единственную радость.

Рядом послышались голоса:

— Да, прости его бог, работящий был человек и хороший.

Анна поклонилась.

— Пожалуйте, добрые люди, на поминки…

После того как гости выпили в память умершего и помянули его, они заговорили о своих делах и вскоре разошлись. В эту ночь Анна долго ходила по двору, погруженная в свои мысли. Теперь она одна, без хозяина в доме, а впереди еще столько забот о будущем дочерей, о Павле. По правде сказать, от Михая, да простит его бог, было мало помощи, с тех пор как они вернулись в родное село, и ей приходилось самой заботиться обо всем, но, как бы то ни было, в доме был мужчина, а теперь она стала главой семьи.

В скором времени у Анны состоялся разговор с Думитру. С ним ей всегда удавалось столковаться. Нерешительный и робкий, он и на этот раз с готовностью принял ее предложение. Решили обрабатывать землю сообща, и за это Анна обещала, что Эмилия позаботится о Митруце, сыне Думитру, и если только тот захочет, его пошлют учиться на учителя или священника. Мальчик был смышленый, живой и с шести лет уже помогал по хозяйству — пас гусей, коров.

Когда Эмилия окончила Педагогическое училище, в доме произошел крупный скандал: девушка хотела продолжать учебу, чтобы стать преподавательницей гимназии и остаться в городе. Анна воспротивилась этому, возмущенная, что дочь осмеливается высказывать собственное мнение.

— Мало тебе, что ты станешь учительницей в Лунке? Хватит с тебя и этого!

— И не подумаю хоронить себя в этой грязи! Пойми наконец, мама, что прошло время командовать мной! Продай мою долю земли и отдай мне деньги!

— Какую долю? — всплеснула Анна руками.