Жажда наслаждений - [4]

Уик-энд с ними сулил бесконечные разговоры о бизнесе, но зато она не оставалась одна. К тому же можно было выудить крупицы нужной информации, которая могла впоследствии пригодиться.

Ее отцу совершенно необязательно было знать, что в каждом разговоре, каждой встрече она искала для себя новые возможности, хотя и старалась поддерживать репутацию хорошей хозяйки — элегантной, красивой, трагичной, отстраненной. И одинокой. Но ей лучше сейчас ни о чем не думать.

Она встала, давая джентльменам понять, что они свободны.

— Тогда решено, — в любом случае другого выхода она не видела, — мы остаемся в городе до пятницы, а потом все вместе едем в Шенстоун.

Николас не мог вспомнить, когда ему впервые пришло в голову, что все убийства происходили по общему плану. С первого взгляда они казались совершенно разными, поэтому никто не удосужился связать убийство священника в Бенгейте с последующими.

Священник на самом деле был первым, за ним последовали еще пятеро: женщина на церковном дворе, ребенок, сброшенный на скалы в Тайне, пожилая женщина, задушенная в Монморанси, и нападение на молодую мать и ее ребенка в Литтон-Вуд, унесшее обе жизни.

Убийства были очень жестокими, и на поиски четырех убийц, оставивших немало улик, были пущены ищейки Скотланд-Ярда.

Однако убийца был один: тот, кого Николас называл Невидимой Рукой. Убийца дразнил Николаса, зная, что тот вычислит его по имеющимся уликам, бросал ему вызов, чтобы тот попытался его остановить. Он как бы говорил: «Это же так просто, мой достойный противник, — мне нужен ты».

Все действительно обстояло очень просто. Ему следовало всего лишь разок показаться на публике, и убийства бы прекратились.

А пока что он должен мириться с тем, что могут появиться новые жертвы.

Хитроумно. Кошка играет с мышью, предлагая выманить ее из норки. Николас должен был открыться, чтобы спасти семьи убитых людей, которые работали на него.

Все так называемые несвязанные преступления направлялись против членов семей нанятых им людей. Сестра. Ребенок. Мать. Жена.

Убийства были на его совести… а не на совести Невидимой Руки.

Убийце было все равно.

«Приди ко мне. Нам есть о чем поговорить. Многое нужно решить», — как бы призывал он.

Призыв звучал настолько отчетливо, как будто был высечен в камне.

Невидимая Рука выжидал.

В очередной раз Николас знал, что у него есть враг. Знал, что он не одинок.

Шенстоун. Неделю спустя

— Виктор… ты слишком много пьешь. — Элизабет ловко выхватила у него бокал и отодвинула подальше от его протянутой руки.

— Я недостаточно много пью. — Он потянулся за бокалом, и Элизабет почувствовала запах мужского тела и водочных паров. — Ведь мы сюда приехали, чтобы играть. А как можно играть без употребления жидкости?

— Будь так добр… — Элизабет намеренно отодвинулась. Она уже знала, что будет дальше: такое случалось каждый раз, и ей, конечно, следовало бы знать привычки каждого приглашенного в Шенстоун. Возможно, в последний раз.

Она содрогнулась при одной мысли, что больше здесь может не появиться.

— Довольно. — Элизабет швырнула бокал о стену; звук бьющегося стекла на мгновение прервал шум разговоров. Затем кто-то пробормотал: «А, это всего лишь Виктор», — и шум возобновился.

— Всего лишь Виктор, — передразнил Виктор. — Вот чем я занимаюсь. Я пью. Я даю право голоса той части английской души, которая живет слишком комфортно и оттого стыдится себя. У меня есть цель, Элизабет, выше, серьезнее и чище, чем ты можешь представить. Я пью, потому что с выпивкой все становится чище, понятнее и… приходят на ум слова, необходимые для выполнения работы, которую только предстоит еще сделать…

Элизабет зааплодировала:

— Браво, Виктор. Ты еще никогда не был так красноречив… Жаль, что ты играешь для аудитории, состоящей всего из одного человека…

Виктор все еще пытался говорить:

— Ты не имеешь ни малейшего представления, над чем ты насмехаешься. Грядут перемены, Элизабет. Они все слепы. Они беспечно идут по длинному коридору к смерти… — Он качнулся в ее сторону и рухнул к ее ногам.

— Уберите его, — попросила Элизабет, увидев, как в фойе входит ее отец. — Он снова заболтался.

— Дорогая, он же не шутит.

— Мне следовало подумать, перед тем как его приглашать, — проворчала Элизабет. — Отец, пожалуйста, отнеси его наверх в одну из гостевых комнат. И наверное, ему лучше будет принять ванну. Вот настоящая революционная идея.

— Не будь снобом, дорогая. Он нам очень сильно помогает.

— Когда молчит, — возразила Элизабет. — А вот и Джайлс. Будь добр, убери его отсюда.

— Как пожелаете, моя госпожа.

Два лакея ловко подняли Виктора и унесли наверх.

— Теперь, отец, он для нас наиболее полезен… потому что не портит вечеринку.

— Ты слишком жестока, Элизабет. Ты же знаешь, через что ему пришлось пройти.

— Однако, несмотря на все его высокие рассуждения, памфлеты, лекции и его философию, вот он здесь, а ты… мы… ухаживаем за ним, готовым продаться за ложку икры. На самом деле.

— По крайней мере он честен, — многозначительно сказал отец.

Элизабет застыла, подумав, что еще не сказала ни слова о другом. Боже мой!

— Давай больше не будем говорить ни о нем, ни о Питере. Тема о них закрыта.