Жажда любви - [15]

– Не умел? Я помню его смеющимся.

– Да… он редко принимал серьезный вид, не любил грустить и не привык стыдиться себя. Но в тот раз он стыдился себя и поэтому взялся за пистолет.

– Из-за карточной игры?! Но почему он играл по таким высоким ставкам?

– Это были не карты, – вздохнула Харриет. – Шахматы.

– Шахматы?!

Несмотря на все усилия, по щеке Харриет покатилась слеза. Джемма откуда-то достала платочек и промокнула прозрачную каплю. Харриет едва не улыбнулась. Самый мягкий, самый прозрачный, самый элегантный клочок батиста, который она когда-либо видела…

– До чего же унизительно плакать по нему! – шмыгнула она носом.

– Почему? Мне казалось, что ты должна носить свою скорбь как знак отличия! Что ни говори, а ты достаточно любила его, чтобы помнить и переживать. Мне такое трудно представить.

– Это унизительно, потому что… он так спешил покончить с собой и совсем не думал обо мне! – рассерженно бросила Харриет.

– Глупости, дорогая, и ты это знаешь. Твой муж вовсе не хотел покидать тебя. Не больше, чем желал себя убить. Я знаю Бенджамина, помнишь? Я была рядом, когда вы полюбили друг друга.

– Когда я полюбила его, – поправила Харриет, с полными слез глазами. – Если он и любил меня, то доказал это весьма странным образом.

– Неправда, он любил тебя. Но Бенджамин был на редкость импульсивным человеком. Уверена, что он пожалел о содеянном в тот момент, когда спустил курок, но было уже слишком поздно. Он просто не подумал перед тем, как действовать.

– А следовало бы подумать!

– Партия в шахматы была публичной?

– Конечно! Шахматы сейчас вошли в моду. Все в них играют: в кафе, в частных домах. В «Уайтсе». Иногда мне кажется, что люди ни о чем другом не способны говорить.

– Удивительно! Я и понятия об этом не имела. Думала, что такое творится только во Франции.

– Бенджамин питал нескрываемую страсть к шахматам. Он не мог просто играть. Ему нужно было подняться на самый верх. Быть среди лучших.

– Но этого не случилось, – печально вздохнула Джемма.

– Ты и это помнишь? Ну конечно, вы с ним иногда играли. Он когда-нибудь выигрывал?

Джемма покачала головой.

– Он мог выиграть почти у каждого, – сообщила Харриет. – Но не мог вынести мысли о том, что лучшие игроки остаются недосягаемыми. Он так жаждал победить Вильерса, что это стало чем-то вроде болезни.

– Значит, это с Вильерсом он играл в последний раз? – ахнула Джемма.

Харриет снова смахнула слезы.

– Чему ты удивляешься? Вильерс лучший шахматист Англии. По крайней мере так утверждают.

– Все это очень странно, – протянула Джемма. – Я все утро говорила о Вильерсе.

– Собираешься сыграть с ним партию? – вскинулась Харриет, чувствуя, как надежда тисками сжимает ей грудь.

– Не совсем. Дело в Роберте. Роберте Сент-Джайлз. Она влюблена в него.

– Влюблена в Вильерса? – Харриет слабо улыбнулась. – Кажется, мне ее жаль.

– Значит, он был другом Бенджамина?

– Они часто играли вместе, но Вильерс не соглашался играть на деньги, снисходительно намекая на то, что Бенджамину никогда у него не выиграть. Наконец Бенджамин бросил ему вызов, и Вильерс согласился. Сначала Бенджамин играл хорошо. Но, думаю, Вильерс специально ему поддавался.

– Понятно, – обронила Джемма, стиснув руки.

– Тогда Бенджамин стал повышать ставки. Насколько мне известно, Вильерс отказался, и Бенджамин так разгневался, что, уверенный в победе, заставил его сдаться. По крайней мере так мне рассказывали… потом.

– И тогда…

– Вряд ли Бенджамин сразу понял, что происходит. Но должно быть, приехал домой и вспомнил всю игру, ход за ходом. А я была в деревне. Будь я в Лондоне, наверное, смогла бы ему помешать. Но так или иначе, а он сообразил, что все это время Вильерс обращался с ним как с малым ребенком. И что у него не было ни единого шанса на выигрыш.

– Бенджамин слишком любил шахматы, – утешила Джемма.

– А ему следовало бы любить меня больше!

– Шахматы – это страсть, – вздохнула Джемма.

– Беда в том, что Бенджамин был чересчур хорош, чтобы играть со средними шахматистами, но недостаточно талантлив, чтобы побеждать лучших. Как он уговаривал твоего мужа сыграть с ним партию! И даже твердил, что ради этого готов отдать свое место в палате лордов.

– Ха! – воскликнула Джемма. – Тут он ошибся. У Бомонта есть один бог – его честь.

– Бомонт ответил, что больше не играет. Так оно и есть?

– Насколько я знаю, да! Я сама играла с ним всего несколько раз, когда мы только поженились.

– Ты побила его? Я имею в виду твоего мужа, конечно.

– Да. Но он ужасно хорош.

– Существует ли тот счастливец, который у тебя выиграл?

– Каждый шахматист иногда проигрывает. Как-то я играла партию с французским королем, и он выиграл.

– Король Людовик? В таком случае ты ему поддалась, – усмехнулась Харриет.

– Осмотрительность – важная часть стратегии. Но ты знаешь, что у меня было не очень много партнеров, так что это не важно.

– Но ты никогда не играла с Вильерсом?

– Ни разу. Я и встречалась с ним лишь однажды, да и то мельком. Когда я только вышла замуж, он путешествовал по Европе. С тех пор я жила в Париже.

– Говорят, он лучший шахматист в Англии, – пробормотала Харриет. – Ненавижу его за то, что он сделал с Бенджамином.