Жажда - [6]

- Я ничего не говорил! - закричал я. - Это - Тимоти!

Я вошел в дом, зачерпнул воды из ведра и, вернувшись на крыльцо, протянул кружку Тимоти.

- Спасибо, - поблагодарил он и с жадностью выпил воду. Затем парень вошел в дом и поставил кружку рядом с ведром.

- Он мог напиться и сам! - поразилась Ма. - Ему хотелось пить, но он ждал, пока сможет об этом сообщить!

- Он понял, чего от него добивался отец, - заметил я.

* * *

Дорога до колодцев Толливерса и обратно должна была занять у отца два дня; первый из них казался мне бесконечно долгим. После полудня я от нечего делать прилег на кровать и быстро заснул. Проснулся я весь в поту. Ма и Мэри спали в большой кровати под москитной сеткой, а Тимоти в доме не было. Решив, что он отправился в маленький домик, я встал и подошел к окну. Дверь туалета была открыта, но Тимоти я нигде не увидел.

Я вышел на крыльцо, но не встретил его и во дворе. Я кинулся к амбару. Огибая угол дома, я едва не наткнулся на Тимоти. Он сидел на земле, привалившись спиной к стене дома; в правой руке он держал наполненную кружку, а пальцы левой опустил в воду.

- Тимоти, ну и напугал же ты меня, - сказал я и сел рядом, а парень, вынув пальцы из воды, коснулся ими моего запястья. - И не играй с водой, у нас ее и без того очень мало.

Тимоти вылил воду на единственную еще живую герань, целую клумбу которых весной высадила Ма, затем, поднявшись с моей помощью, обронил:

- Пойдем.

Он повел меня, и мы пошли. Сначала от дома к холмам. Потом обратно к дому. Опять к холмам. К дому, но не по своим следам, а держась футах в десяти от них. Опять к холмам, но чуть другим путем. И опять к дому. И так снова и снова. К вечеру мы оба чертовски устали, а Тимоти при ходьбе касался земли лишь пальцами правой ноги, левой же, парившей над землей, даже не шевелил. Наконец Тимоти сказал:

- Я хочу пить. Дай мне, пожалуйста, воды.

Мы вошли в дом и больше в этот день никуда не выходили.

* * *

Утром Тимоти вновь обмакнул пальцы в воду, а затем увлек меня в путешествие по двору - туда и обратно, туда и обратно.

- Что это вы делаете? - спросила Ма.

Я пожал плечами.

- Не знаю.

Ближе к полудню, когда тени стали совсем короткими, мы с Тимоти уселись на крыльце, рядом с нами в манеже, сооруженном отцом из тщательно оструганных реек и кусков москитной сетки, играла Мэри. Тимоти попросил меня:

- Я хочу пить. Дай мне, пожалуйста, воды.

Я принес ему воды, и он сказал:

- Спасибо. - Тимоти взял кружку, а затем неожиданно добавил: Очень жарко.

- Точно! - воскликнул я, удивленный его новой фразой.

Тимоти выпил воду, а последние несколько капель вылил себе на раскрытую правую ладонь и стал водить по лужице пальцами левой руки. Затем он вдруг обратил лицо к Мэри и, сделав в сторону ее манежа два шага, повернул голову ко мне. Я тоже подошел к манежу, и Тимоти коснулся моего запястья. Я вытащил Мэри из манежа и отнес на крыльцо. Затем перенес на крыльцо манеж и посадил в него Мэри.

Тимоти сел на то место, где был манеж, взял пригоршню земли и отбросил ее в сторону; затем взял еще пригоршню и еще. Видя, что Тимоти занят, я взял сестренку на руки и потащил умываться перед обедом. Вернувшись чуть позже, я увидел, что Тимоти вырыл в земле яму и продолжает свое занятие. Я взял его за руку и сказал:

- Время обеда, Тимоти. Пойдем есть.

Пообедав, он вернулся к яме и принялся за свое. Я дал ему большую ложку, с которой частенько играла Мэри, и старый нож со сломанным лезвием. Этими нехитрыми инструментами Тимоти выкопал к вечеру яму такой глубины, что, пригнувшись, мог полностью в ней скрыться. На крыльцо вышла мать с Мэри на руках и пожаловалась:

- Он испортит нам лужайку перед домом. - Стремясь скрыть слезы, Ма рассмеялась. - Испортит нашу лучшую лужайку!

Уже совсем стемнело, и зной спал, когда до нас донеслись цокот копыт и скрип колес.

Домой вернулся отец! Мы побежали ему навстречу. Лицо отца было покрыто пылью, но при нашем появлении оно озарилось улыбкой.

Я заглянул в телегу. Только половина бочек была наполнена водой.

- Тебе не хватило денег? - спросил я, поразившись тому, что кто-то ставит свое желание разбогатеть выше человеческих жизней.

- Колодцы почти иссякли, - объяснил отец. - Возле них собралась целая толпа, и каждый получил свою, хоть и небольшую долю.

Мы с отцом распрягли лошадей, отвели их в конюшню и напоили, но бочки с водой оставили до утра на телеге. Подходя к дому, мы увидели голову Тимоти, высовывающуюся из ямы.

- Что происходит? - спросил отец.

- Тимоти копает яму, - ответил я.

- Мог бы найти для этого место подальше от дома, - заметил отец и вошел внутрь.

Я позвал Тимоти и помог ему выбраться из ямы. Парень был перепачкан землей с головы до пят, и я отчищал его так долго, что, когда мы вошли в дом, отец уже почти закончил ужин.

Этим вечером мы долго сидели за столом, но не читали и почти не разговаривали. Тимоти сидел подле меня, положив пальцы на мое запястье.

- На первое время нам хватит воды, что привез отец, а там, Бог даст, наполнится пруд на дне реки, - сказала Ма, но надежды в ее голосе не было.

- Нужно решать, куда мы отправимся, когда кончится вода. - Отец наугад открыл Библию и прочитал вслух: - "...ибо пробьются воды в пустыне и в степи потоки". (Ветхий Завет, Книга Пророка Исайи, Глава 35, Стих 6.)