Жажда - [24]

– Они ругаются, – сказал Славка. – И в тот вечер ругались, когда собрание шло. Мама сказала, что деньги на ремонт класса сама потом занесет.

– А чего это они ругаются?

– Потому что мы к бабушке уезжаем.

– К какой бабушке?

– К моей. Которая мамина мама. А папа остается один.

– Как остается? Надолго?

– Не знаю. Мама сказала – ему надо мозги лечить. И еще сказала, что следующую четверть будем заканчивать у моря. А может быть, полугодие. Ты умеешь плавать?

– Умею, – сказал я.

– А правда, что в море из-за соленой воды нельзя утонуть? Лысый сказал, что соль тебя сама на поверхность выталкивает. Правда?

– Не знаю. Я в море не плавал.

– Совсем никогда? – Он облокотился на стол и заглянул мне в лицо. – А я скоро буду.

– Тебе везет, – сказал я. – А что отец говорит?

– Ничего. Маму называет дурой. И пьет водку.

– Понятно… Короче, смотри – вот тебе Бармалей. Такой вот разбойник.

– Не страшный совсем.

– Да. Он больше смешной. А книжки про него у тебя разве нету?

– Нет. У меня только диснеевские – «Красавица и чудовище», «Русалочка», «Аладдин». Принести?

– Да нет, не надо. Я, пожалуй, пойду.

– Не будешь папу ждать?

– Нет. Теперь, наверное, не буду.

У самой двери я обернулся.

– Знаешь что?

Славка с готовностью посмотрел мне в лицо.

– Передай отцу, что мы нашли своего друга. Которого искали. Вернее, он сам нас нашел. Оказывается, он просто сдал квартиру на время, а сам ездил в Крым.

– Купаться в море?

– Да нет, наверное. Сейчас уже холодно. Просто у него там еще есть друзья.

– А когда в море можно купаться?

– Летом. Ну, еще немного весной. Только все равно вода будет холодная.

– А я думал – даже зимой можно, – разочарованно протянул он. – Там же юг.

– Не расстраивайся, – сказал я. – Время очень быстро идет. Раз – и уже лето. А пока будешь плавать в бассейне.

Он пожал плечами и опустил голову:

– Я в море хотел.

– Не вешай нос, – я потрепал его по волосам. – Все будет в порядке. Передашь то, о чем я тебе рассказал?

Он вздохнул и снова посмотрел на меня:

– Передам. А ты к нам когда-нибудь приедешь?

– Куда?

– На море.

Я смотрел на него и не знал, что ему сказать.

– Я постараюсь.

– Правда?

– Можешь рассчитывать на меня.

Я протянул ему руку, он пожал ее и закрыл за мной дверь.

– На второй замок тоже, – сказал я погромче, чтобы он услышал меня.

– Мама днем на один закрывает, – тихо ответил он из-за двери.

Через минуту я вышел из подъезда и глубоко вздохнул. Во дворе бегали собаки. На солнце ярко блестел снег.

* * *

В Подольске его было еще больше. Он скрипел под ногами, путался в волосах, прилипал к ботинкам. Люди выскакивали из электрички, взмахивая руками, и бежали домой. А мне нравилось идти не спеша. Подставлять лицо снегу.

Потому что холодный. И потому что я знал, что можно больше не торопиться.

– Скажи «пакет», – говорила женщина впереди меня своему ребенку.

Пацан вертел головой, отмахиваясь от снежинок, смеялся и сосал чупа-чупс.

– Скажи «пакет».

– Не хочу.

– Скажи «пакет».

– Не буду.

– Пока не скажешь, не отвяжусь от тебя.

Пацан вытащил изо рта конфету и выстрелил, как пулемет:

– Капет, капет, капет!

Она рассмеялась и сказала:

– Неправильно. Скажи еще раз «пакет».

Я поднял голову. Больше всего снега кружилось вокруг фонарей. Целые тучи.

* * *

– Слушай, ты уже приехал? – сказала Ольга, когда я открыл ей дверь. – А я заходила несколько раз – у тебя тут все тихо. Я думала – может, случилось что.

– Да нет, ничего не случилось. Просто надо было съездить в Москву. А потом задержались. Ты проходи.

– Да я на минутку. Посмотреть хотела – не появился ли ты.

Глаза у нее попросили прощения. Заранее.

– Что, опять Никита не спит? – сказал я.

– Мы, наверное, тебя заколебали.

– Да нет, все нормально. Подожди, я только закрою дверь.

Увидев меня, мальчишка сразу же убежал в свою спальню.

– Что же ты солдатиков на ковре оставил? – сказал я, входя следом за ним. – Своих не бросают. На вот, возьми.

Он протянул руку и взял у меня своих человечков.

– Спасибо.

– Давай скорее ложись спать.

Он стянул с себя штаны и рубашку и быстро нырнул в постель.

– А ну-ка хватит вертеться, – сказал я через минуту. – Чего ты там хихикаешь?

Из-под одеяла появился один глаз. Потом другой. Темные, как две сливы.

– А я знаю.

– Что ты знаешь?

– Знаю-знаю.

– Да что ты там знаешь?

– Что ты нестрашный. Это у тебя просто такое лицо.

– Так, ну-ка быстро давай спать. А то… позову твою маму.

Он снова хихикнул и спрятался под одеялом.

– Не уйду, пока не уснешь.

Еще через пять минут я заметил на столе лист бумаги. Рядом лежал карандаш. Когда вошла Ольга, я уже почти закончил.

– А чье это лицо? – сказала она. – Как будто знакомое.

– Мое, – сказал я и положил карандаш.

Никита громко сопел под одеялом.