Жатва Дракона - [22]

Такова была ситуация, а триумф Франко обещал её обострить. La patrie¹⁰ была в тисках, враги находились по обе стороны от нее, а другие были внутри. Средние классы Франции уже были под воздействием фашистского яда, и каждый день оплаченная пресса кормила их новыми дозами. Единственная надежда была на рабочих. Это была задача Рауля и его друзей, чтобы заставить их осознать опасность, показать им ненавистный образ фашизма и убедить их, что для масс это был вопрос о свободе или рабстве, жизни или смерти.

Директор был дома всего лишь несколько часов, но уже был проинформирован женой о ситуации в школе. Там в миниатюре отражалась ситуация, существовавшая во всей стране. Мир рабочего класса был разделен на фракции, которые использовали большую часть своей энергии в борьбе друг с другом, вместо того чтобы сосредоточиться на общем враге. Коммунисты, безусловно наиболее активная группа, стремилась следовать по стопам России. Они дошли до такой крайности, что утверждали, что с точки зрения рабочих не было никакой разницы между буржуазной республикой и фашистской диктатурой. Поэтому, зачем бороться за Францию? Все войны были капиталистическими войнами, а рабочие никогда не могли их выиграть.

"Мы учили рабочих пацифизму в течение столетия", – объяснил Рауль – "и почти невозможно заставить их забыть выученное, даже после того, что они видели в Испании. Некоторые из наших лучших ребят перешли к коммунистам, потому что Джулия настаивала на том, что сейчас Франция должна вооружаться".

Сын президента Бэдд-Эрлинг Эйркрафт произнёс: "Человеку трудно исповедовать пацифизм, когда его сосед под его домом устанавливает динамит".

III

Ланни передал своему другу пачку банкнот, достаточную, чтобы содержать школу еще два-три месяца. Это не было дорогостоящим мероприятием, ибо здание было старым и изношенным, а Рауль и его жена жили скромно. Жена изобрела тетушку в Париже, которая должна была быть источником средств. Таким образом, Ланни, купаясь в роскоши, мог успокоить свою совесть мыслью, что он делал что-то конкретное для рабочих Юга Франции, с которыми ему было запрещено иметь прямой контакт. С детства ему хотелось узнать о таких людях, с которыми он сталкивался в окрестностях, о рыбаках, крестьянах, рабочих парфюмерной фабрики. Но теперь он был приговорен жить среди этих жадных и чёрствых людей, которые называли себя grand monde.

Ведя машину по знакомой трассе route nationalle вверх по долине реки Роны, Ланни размышлял над путаницей этого мира, в котором должен находиться. Люди изобрели средства производства, способные обеспечить всех, но их умственное развитие не поспевало за техникой, и их нравственность отстала на столетия. Они всё еще оставались хищными животными, пытающимися обогатиться за счет других, и тем самым, заполняя свои сердца ревностью и ненавистью. Если кто-нибудь предлагал развитие кооперативных методов, его называли "чокнутым". Или, как Максин Эллиот назвала Уинстона Черчилля, "социальной угрозой".

"Тот человек в Белом доме", другая такая угроза, сказал Ланни: "Считайте себя солдатом, выполняющим приказ". Так сын президента Бэдд-Эрлинг Эйркрафт будет продолжать вести двойную жизнь, связываясь исключительно с лицами, чьи идеи и цели, он презирал, изучая их желания, говоря, что они хотели услышать, придумывая способы, как заставить их раскрыть ему свои сокровенные тайны. Потом он удалится в свою комнату, запрётся в ней и напечатает то, что он узнал, и найдёт способ, как всё благополучно отправить по почте. Он будет это делать даже со своим собственным отцом. И не будет беспокоиться об этом, потому что он делал своего отца счастливым, подарив ему надежду, что его сын стал послушным и тем, что его отец называл "здравомыслящим".

IV

В аэропорту Ле Бурже Ланни ожидал, готовясь отвезти на своём автомобиле в отель Крийон президента Бэдд-ЭрлингЭйркрафт и выслушать новости о большой семье Бэддов и о городе Ньюкасл, штат Коннектикут. Семейство между собой не ссорилось и считало, что они ладят, как и положено в семье. Среди них были различные виды эксцентриков, но все они были горды собой и научились приспосабливаться к своему миру. Все они делали деньги, или, во всяком случае, жили на то, что сделали их предки. Все они должны были гордиться Робби Бэддом, хотели ли они этого или нет. И осознание этого доставляло Робби удовлетворение, куда бы он не ездил.

Они называли его сумасбродом, а позже авантюристом и игроком. Он начал новую азартную игру в возрасте шестидесяти лет или около того, когда разумный человек был бы осесть и заняться хобби, коллекцией старинного фарфора, или постройкой игрушечных кораблей, или посылкой миссионеров к готтентотам. Все старые Бэдды, леса кишели ими, трясли головой и говорили, что он вылетит в трубу. Подумать только! Боевые самолеты! Но он прошел свой упорный путь и теперь он сидел за игровым столом, готовясь загрести монету, ухмыляясь на тех жителей города, которые отказались принять его приглашение.

Даже Робби был удивлен недавним всплеском интереса к своему бизнесу и хотел, чтобы Ланни рассказал ему, что случилось в мире. Только четыре или пять месяцев назад премьер-министр Великобритании вернулся домой со слезами радости на глазах и сказал своим людям, что это был "мир для нашего поколения", а тут все сразу правительства Европы были захвачены безумный порывом увеличить свою военную авиацию!