Жасмин - [39]

— Не закрывается, — сказал Бен, оглядываясь. — Забери это в салон.

Меня бросило в жар от чувства вины, когда он посмотрел на меня. Надеюсь, он не понял, о чем я думала, и мне вдруг самой стало страшно от этих мыслей. Бен, конечно, не был моим фаворитом, но он тоже был любим, как и Лиам. Ни для кого не секрет, что родители любили больше Бена — думаю, это оттого, что в отличие от Лиама, он ко всему подходил очень ответственно и серьезно. Да и еще, его же ждет дома невеста.

— А что думает обо всем этом Хайди? — выпалила я, совершенно забыв, что в прошлый раз он запретил мне касаться этой темы.

— Что? — спросил он, наконец, захлопнув крышку багажника.

Поздно уже было идти на попятный, поэтому я сказала:

— Твоя невеста. Что она думает о твоей погоне по свету за каким-то мистическим предметом, который нашел твой ныне покойный брат? И это в компании с его вдовой?

— Не думаю, что она очень рада.

— Ты её любишь? — Этот вопрос и меня застал врасплох, потому что только после того, как он слетел с моих губ, я поняла, что меня это волнует.

— Я бы не стал жениться на ней, если бы не любил, — ответил Бен, прежде чем обошел машину и сел на место водителя.

Голос Бена был спокойным, но я решила больше не лезть в эту тему, чтобы она не переросла в спор. Мне еще повезло, что мы сразу не начали грызться. Дорога до Нойшванштайна заняла три часа. Два первых часа мы ехали в тишине — нам просто не о чем было разговаривать. Хотя изредка мне нравилось, когда Бен открывал рот, ведь его голос был так похож на голос Лиама, и тогда я чувствовала себя ближе к нему.

Спустя два часа мы заехали на заправку, чтобы пополнить бак и, к моему удивлению, Бен предложил зайти внутрь, выпить чашечку кофе, прежде чем тронуться дальше в путь. Я обрадовалась возможности размять ноги, поэтому мы припарковались и вошли в здание, которое оказалось светлым и чистым и источало аромат горячего супа. Я уселась возле окна с видом на шоссе, пока Бен стоял в очереди за нашими напитками. Через несколько минут, он подошел и поставил на стол поднос.

— Благодарю, — сказала я, когда он протянул мне бумажный стаканчик с напитком.

— Я взял для нас и вот это, — сказал он, разжимая ладонь и ставя на стол между нами две бутылочки «Егермейстера» [10].

Я почувствовала комок в горле при виде двух бутылочек со знакомой этикеткой оленя. Когда я приезжала в Германию с Лиамом, он купил нам по точно такой же бутылочке. Погода стояла отвратительная, и они помогли нам согреться.

— Подумал, это поможет тебе согреться, — сказал Бен.

Я кивнула и, быстро поблагодарив, убрала свою бутылочку в карман, уже решив, что не буду её открывать. Я не хотела бередить рану ароматом напитка, ведь с ним было связано столько счастливых воспоминаний, а теперь осталась только горечь, потому что мой любимый мужчина, с которым я их делила, мертв. И вновь боль утраты сжала мне сердце, и я отвернулась к окну, зная, что рано или поздно она отпустит.

И тут меня удивил Бен, сказав:

— Извини меня, я вел себя как идиот. Неважно, что я чувствую, тебе наверняка в разы хуже. В общем, если я еще раз тебе нагрублю, скажи, чтобы я отвалил. И я... попробую вести себя получше.

Я оторвала взгляд от окна и посмотрела на него, чтобы понять, насколько он искренен, почти ожидая, что это такая завуалированная издевка, скрытое презрение. Но он и правда был искренен, и даже встревожен, боясь, что я приму в штыки его попытку наладить наши отношения. И прежде, чем я что-либо успела сказать, он продолжил:

— Порой мне кажется невозможным вернуть былые отношения между нами... и мне невыносима эта мысль. Вот, почему я срываюсь на тебя, на родителей, на всех. Просто не могу сдержаться. И смириться не могу. Это слишком сложно. Поэтому, Жасмин, если по моей вине тебе еще тяжелее, то мне очень жаль. Прости меня.

— Спасибо, Бен, — ответила я. — Но думаю, мы оба хороши.

Он кивнул с видимым облегчением. Я тут же сменила тему, чтобы не ляпнуть чего лишнего и опять все не испортить:

— Расскажи мне о легенде Лоэнгрин.

— Это немецкая средневековая романтическая история, — ответил Бен. Теперь он выглядел более расслабленным. Сняв крышечку со своей чашки кофе, он продолжил: — Вагнер не первым изложил свою собственную версию этой истории, но основная завязка сюжета та же: появляется лодка с рыцарем, которую тянет лебедь. Рыцарь приходит на выручку деве, ложно обвиненной в убийстве собственного брата. Он предлагает ей помочь, но с одним условием — она никогда не должна спрашивать его имя. И еще оказывается, что её брат жив, но превращен в лебедя злым колдуном. Дева и рыцарь позже влюбляются и женятся, но в итоге, конечно, она задает запретный вопрос. Он говорит ей свое имя — Лоэнгрин, но как только она его узнает, рыцарь должен навсегда покинуть её. Она умирает с разбитым сердцем, когда он уплывает прочь. Это типичная опера — много смертей и ненужной тоски.

— А почему она не должна была знать его имя? — спросила я.

— Потому что рыцари-лебеди владеют некими волшебными силами, которые они черпают из Святого Грааля, но владеют они ими, пока никто не знает об их истинной природе. Поэтому, сказав свое имя, он раскрыл себя, что он — рыцарь Грааля, и тем самым раскрыл источник своей силы.